Когда родилась Луна - Сара А. Паркер

Он сжимает мои волосы в кулак и осторожно отводит меня назад, пока не освобождается из моего рта, моя шея изгибается, пока он наблюдает за мной с беспощадной интенсивностью.

Что-то в его взгляде меняется, в нем появляется убежденность, которой я не понимаю.

Я хмурюсь, и мне требуется некоторое время, чтобы осознать, что в комнате повисло напряжение. Его энергия превратилась из теплой и игривой в жесткую и серьезную.

Но прежде чем я успеваю обдумать эту мысль, он отпускает руку и переворачивает меня на спину ― теперь он стоит на коленях между моих раздвинутых ног, возвышаясь надо мной, как свирепая тень.

Воздух застывает.

― Почему ты остановил меня…

Еще одна вспышка молнии, и он обхватывает мои бедра, раздвигая их настолько, что мне некуда спрятаться.

― Я принял решение, ― рычит он, опускает руку к нижней части моего живота, подушечкой большого пальца обводя мой набухший клитор медленными, губительными кругами.

Мои бедра подрагивают, и я запускаю пальцы в волосы, ощущая, как во мне трепещут струны удовольствия, пока он играет со мной как с инструментом.

― Хорошо для… тебя.

То, что он сейчас вообще способен думать, не поддается моему пониманию.

Серьезно, это хорошо для него.

Он погружает в меня свои пальцы, загибает их, потирая какой-то глубокий, чувствительный пучок нервов, и меня пронзает удар ошеломляющего восторга.

Я вскрикиваю от почти невыносимых ощущений.

Черт.

Что это было?

Он гладит это чувствительное местечко снова, снова, снова ― возбуждая меня так сильно, что я едва могу дышать.

― Ты меня не сотрешь, ― рычит он, ускоряя движение большого пальца по моему клитору.

Быстрее.

― Не начинай опять, ― стону я, но слова не достигают того эффекта, на который я рассчитывала, его пальцы работают со мной так умело, что мой разум превращается в компост. Тот, в котором прорастают плохие решения.

― Я заключу с тобой сделку, ― подстегивает он, оскалив клыки.

― К черту твои сделки.

― Нет, Рейв. К черту твои, ― рычит он, проталкивая внутрь еще один палец.

Растягивая меня.

― Я провел более сотни фаз, раздавленный тяжестью твоей смерти, разрушая себя, пытаясь вырвать боль из своего сердца. Знаешь, насколько легче было бы просто стереть тебя из моего сознания?

Я стону, когда он врывается в меня, мое тело поет от его ласк, влажные звуки наполняют комнату.

― Но я этого не сделал, потому что я не гребаный трус.

Я рычу, выгибаясь, чтобы вцепиться в него зубами, и падаю обратно на тюфяк со стоном, полным удовольствия, когда он снова толкается в меня.

― Я не считаю тебя трусихой.

― Прекрати болтать. Ты все портишь.

― Нет.

Еще один толчок.

Еще один.

― На этот раз ты не будешь относиться ко мне как к секрету, ― произносит он, поглаживая мой клитор большим пальцем.

Мое наслаждение достигает пика, накатывает мощная волна… ― Я не твой секрет. Я ― твоя правда.

Он выдергивает пальцы, прерывая кульминацию прежде, чем она успевает достигнуть пика.

Я вскрикиваю, мой голос звучит как жалобный стон, и я отвожу ногу назад, чтобы пихнуть его в грудь за то, что он дразнит меня, как придурок.

Он хватает мое колено, потом другое, прижимает мои раздвинутые ноги к тюфяку, его глаза ― пылающие угли, сверкающие во вспышках молний.

― Я знаю, что ты дикое создание, которое любит наносить удары по всем, кто оказывается в зоне поражения, но есть ограниченное число ударов, которые я могу выдержать, прежде чем начну нападать в ответ. Когда-то давно я слушал тебя. Позволил тебе оттолкнуть меня. А потом ты умерла. Так что нет, ― рычит он, ― я не принимаю твою сделку. Но я предложу тебе новую, выгодную всем сторонам, а не только твоим эгоистичным прихотям. ― Я не эгоистка…

Он опускает голову между моих бедер, прижимает язык к моему пульсирующему входу и проводит горячую линию по всей длине.

― О-о-о, ты хорош в этом, ― стону я, выгибаясь.

Он делает это снова, и мои пальцы запутываются в волосах на его затылке, пока я раскачиваю бедрами в такт движениям его языка.

Ладно, я немного эгоистична.

Я прижимаю его ближе, и его язык проникает в меня. Он приподнимает мои бедра, выводя мой восторг на совершенно новый уровень. Я начинаю сжиматься… Он отстраняется.

Я возмущенно вскрикиваю, хотя мое разочарование улетучивается, когда он снова проводит большим пальцем по моему клитору.

― Потянись назад и упрись руками в стену, ― приказывает он с такой спокойной властностью в голосе, что я немедленно подчиняюсь, уверенная, что мое согласие принесет мне оргазм, который он держит на расстоянии вытянутой руки.

Он закидывает одну мою ногу себе на плечо, обхватывает другую и широко раздвигает меня. Он сжимает в кулак свой член, а затем ударяет им по моему набухшему лону.

Снова.

Снова.

Я смягчаюсь с каждым сильным ударом по моему чувствительному клитору, представляя как он входит в меня. Наполняет меня.

Двигается во мне.

Творцы, этот мужчина…

― Что за сделка, придурок?

― Согласись, и я тебя трахну. ― Он сверкает острой улыбкой ― клыками и диким восторгом ― и обрушивает на меня еще больше дразнящих ударов. Мои бедра приподнимаются навстречу каждому из них. ― Тогда я скажу тебе.

― Это дерьмовые усло…. Творцы! ― вскрикиваю я, когда он проводит головкой своего члена по моему входу, неглубоко погружаясь в меня.

Выходит.

Снова входит.

Может, это не такие уж дерьмовые условия?

― Ты установила правила на прошлом заходе Авроры, когда трахнула меня за тем игровым столом. Ты заставила меня согласиться, прекрасно зная, что планируешь стереть меня, подстраховавшись, чтобы быть уверенной, что твое желание исполнится.

Мне действительно не нравится, когда мне в лицо тычут зеркалом, а я нахожусь на грани оргазма.

― Я ненавижу тебя, ― всхлипываю я, приподнимая бедра навстречу следующему сильному удару.

― Нет, это не так, Лунный свет. Ты любишь меня. Просто ты слишком занята уничтожением моего сердца, чтобы понять это.

Я бы вздрогнула от этого болезненного обвинения, если бы не была так чертовски заведена.

Очередной сладострастный вихрь завязывает меня в узел, следующее слово он произносит с рычанием.

― Уступи.

― Пошел ты, придурок. Я, блядь, согласна.

Одной рукой он сжимает мое бедро, другой проводит по лицу и обхватывает щеку, встречаясь с моими глазами, бросая вызов ― нет, умоляя меня ― выдержать его пылающий взгляд.

―