Когда родилась Луна - Сара А. Паркер

― Не буду, ― выдавливаю я, и все мое кипящее разочарование превращается в сладкое облако желания, от которого щемит в груди. Я жажду встретиться с ним на этом мосту нашего слияния, таком хрупком и ненадежном… но восхитительном.

Наполняюсь волшебным, болезненным теплом, от которого мне хочется плакать.

Мой рот приоткрывается, когда он толкает бедра вперед, врываясь в меня одним стремительным выпадом, и мое тело вздрагивает от этого движения ― оно так восхитительно наполнено.

Он замирает, войдя до основания, ― наши взгляды сталкиваются, словно расщелина во времени и пространстве. Все, что я вижу, ― это расплавленное обожание. Яростная, неукротимая любовь, такая сильная, что у меня перехватывает дыхание.

Все, что я чувствую, ― это он.

Он сдавленно выдыхает, напоминая мне, что нужно поработать легкими, и вдохнуть наши смешавшиеся ароматы, которые, вероятно, являются лучшим запахом в мире. Его рука крепко обхватывает мое лицо, взгляд становится еще глубже.

― Скажи мне, если это слишком.

Я сглатываю, киваю, затем приподнимаю таз, чтобы подтолкнуть его двигаться.

С гортанным рычанием он начинает разрушать мое тело глубокими, ритмичными движениями бедер, которые вызывают у меня сладострастные приступы восторга. Я всхлипываю, двигаясь в соответствии с заданным им бешеным темпом, по его телу прокатываются волны напряжения.

Мы сталкиваемся в рычащем ритме, пока во мне нарастает пламя, которое может просто погубить меня.

Его член твердеет, заставляя меня чувствовать себя невероятно наполненной, когда он проводит рукой между нами, поглаживая пальцами низ моего живота.

Его большой палец обводит скользкий, чувствительный бутон. Быстрее.

Быстрее.

Я сжимаюсь, дрожь начинается в кончиках пальцев, поднимается по ногам, проникает в лоно и движется вдоль позвоночника, пока я не начинаю чувствовать, что вот-вот распадусь на тысячу острых осколков.

Я провожу ладонями по его напряженным рукам, плечам, моя правая ладонь прижимается к его сердцу, которое стучит в том же бешеном ритме, что и мое собственное.

― Ты чувствуешь это? ― бормочет он, кладя свою руку поверх моей и удерживая ее над бьющимся органом. Его глаза становятся светлее, в них почти благоговение. ― Ты нашла нас, Лунный свет.

Я трескаюсь.

Раскалываюсь.

Рассыпаюсь.

Каждый нерв нижней части моего живота напрягается и покалывает, испытывая сокрушительную волну горячей, голодной эйфории. Мой рот открывается, короткие, резкие стоны разрывают воздух, когда я сжимаюсь вокруг него, пульсируя с такой силой, что мой разум плавится, а перед глазами вспыхивают огни.

Я теряю всякое ощущение пространства и времени, словно оказываюсь в невесомости. Захваченная его пристальным взглядом, в котором я тону самым ненасытным образом.

Рука Каана снова обхватывает мое лицо, крепко сжимая его. Он рычит, а затем оскаливается сквозь стиснутые зубы, пульсируя во мне. Наполняя меня жидким теплом и первобытным удовлетворением, которое растекается по моим мышцам.

Моим нервам.

Все расслабляется, мое тело обмякает, когда он наклоняется вперед и утыкается носом в мою голову, тихонько рыча. Он открывает рот у моей шеи и нежно покусывает. Укус, который взывает к моим основным инстинктам.

Мне хочется, чтобы он вонзил свои зубы чуть глубже.

― На что я только что согласилась? ― Я тяжело дышу, плавясь под ним.

Его покусывание превращается в поцелуй, который спускает к местечку под ухом. Я и не подозревала, что это место такое чувствительное.

― Ты не сотрешь меня ― как бы больно тебе ни было от нашего предстоящего разговора.

У меня перехватывает дыхание, по венам пробегает холодок.

Он оставляет еще один поцелуй на моей шее, как будто хочет успокоить жгучую рану, которую только что нанес. Еще один ― в челюсть.

Уголок моего рта.

― Это намного важнее, чем мы, и тебе нужно смягчить свое сердце, иначе ты сломаешь того, кто не готов получить удар ножом в грудь из-за твоего нежелания налаживать отношения.

Мое тело замирает, каждая клеточка напрягается.

Меня и раньше отчитывали, но никогда так.

Это…

Это больно. Звенящая мелодия правды, которая заставляет мои истертые сердечные струны сжиматься и разжиматься.

Он обхватывает ладонями мое лицо, еще одна вспышка молнии заливает комнату белым светом, его глаза горят, когда он говорит:

― Эта правда причинит боль, и ты возненавидишь меня за это. Но есть кое-кто, кому ты нужна, и ты изменишь его жизнь даже больше, чем изменила мою.

Мое сердце раскалывается, трещина проникает так глубоко, что задевает мягкую сердцевину.

Я представляю, как малышка Ней порхает вокруг в головокружительном вихре, который она исполняла всякий раз, когда я поднимала крышку ее коробки. Представляю, как она прижимается ко мне, утыкается носом в мою шею, вспоминаю все те разы, когда я гладила ей животик. Разворачивала ее нежные складки. Расправляла ее.

Читала.

Нуждалась в ней.

Горло сжимается так сильно, что я вынуждена сглотнуть.

Я всегда думала, что этот маленький пергаментный жаворонок попал ко мне случайно, но, возможно, он вовсе не потерялся. Может, он оказался именно там, где нужно…

― Итак, Рейв. Ты можешь сколько угодно отмахиваться от меня, притворяясь, что не любишь так же сильно, как я люблю тебя. Я могу стерпеть еще больше шрамов, несмотря на то, как сильно они ранят. Но ты не убежишь. ― Он целует кончик моего носа, и это нежное движение так не сочетается с резкостью его слов. ― Это то, на что ты только что согласилась.

ГЛАВА 79

Король Остерн вернулся на своем саберсайте в сопровождении двух младших сыновей ― Кадока и Тирота, которые прибыли на праздник Великого шторма. Я впервые вижу мужчину, с которым мне предстоит связать себя узами брака, с тех пор, как ступила на порог королевства его отца.

Можете считать меня недоверчивой, но я взяла один из клинков из драконьей чешуи, которые Каан научил меня ковать, и держала его под рукой. До того момента, пока Тирот не схватил меня в коридоре и не попытался затолкать в темный угол. Тогда я прижала клинок к его горлу.

Он рассмеялся. Сказал, что его сестра плохо на меня влияет. Я ответила, что считаю, что ее влияние было прямо противоположным. Он сказал, что мне пока нельзя говорить, и я ответила ему, что он может съесть драконье дерьмо и что я надеюсь, что он подавится им.

Выдала желаемое за действительное.

На пиру меня заставили сидеть рядом с ним, облачившись в вуаль, и неловко есть то, что мне подали как животному. Трудно есть с завешенным ртом. Еще труднее, когда все блюда, которые