Когда родилась Луна - Сара А. Паркер

Каан не отрывал взгляда от Тирота, а я страдала в молчании, ожидаемом от принцессы, если только она не связана или не отдана Творцам. Как Вейя.

Кстати говоря, Вейя была странно тихой, ― сидела, опустив глаза, ― пока ела рядом с племянником. Я не понимала почему, пока ее Пах не начал оскорблять ее, говоря о том, как она его разочаровала.

С каждым его обжигающим словом она съеживалась все больше, пока он не сказал, что сожалеет о том сне, когда зачал ее в утробе матери.

По ее щеке скатилась слеза ― впервые в жизни я видела, чтобы она плакала.

Я зарычала.

Сорвала с себя вуаль, забралась на стол и бросилась на другой конец. Я вонзила вилку в кусок мяса колка, от которого у меня слюнки текли с самого начала трапезы, затем откинулась на стуле, набила полный рот и одарила короля Остерна фальшивой улыбкой.

Вот черт.

Он пристально смотрел на меня, пока я жевала с открытым лицом, а потом взял с тарелки Тирота несколько бланшированных бобов муджи, заявив, что он не против поделиться со мной, поскольку в данный момент правит моим королевством.

Он тоже впился в меня взглядом, и по его глазам я поняла, что он с трудом подавляет желание ударить меня по лицу за мое плохое поведение.

Жаль, что он этого не сделал. Я отчаянно искала предлог, чтобы вонзить вилку ему в бедро.

Я как раз слизывала мясной сок с пальцев, когда король Остерн объявил, что Каан и Вейя уедут с Кадоком и Тиротом после Великого шторма, чтобы помочь восстановить деревню, уничтоженную взбесившимся саберсайтом.

Все, кроме самого короля, выглядели потрясенными.

Позже Каан присоединился ко мне в нашем доме и овладел мной так медленно и нежно, произнося миллион слов каждым прикосновением, каждым поцелуем, каждым отчаянным объятием. Я наслаждалась его присутствием, пока не взошла Аврора, словно россыпь серебряных лент, сотканных по всему небу, и мы провели Великий шторм, запутавшись под простынями в нашем тихом пузыре иллюзий и отрицания.

Через тридцать циклов мне исполнится двадцать один год. В Аритии уже началась подготовка к церемонии связывания меня и Тирота.

К моей коронации.

Думаю, нам с Кааном кажется, что игнорирование будущего предотвратит его наступление…

Если бы только это было правдой.

ГЛАВА 80

Я смотрю на необъятную, покрытую красивыми татуировками спину

Каана, пока он перемещается по кухне, ополаскивает миску с ягодами, нарезает медную дыню на сочные дольки, которые наполняют воздух острой сладостью.

Каждое уверенное, плавное движение его тела напоминает мне о том, как легко он превратил меня в дрожащую, умоляющую кашу порочных мыслей и сиюминутных решений.

Закусив губу, я барабаню пальцами по столешнице, застряв в странном неопределенном состоянии. Наполовину опьяненная от сладострастного насыщения и, в то же время, наполненная статической энергией, которая пульсирует под ребрами, побуждая броситься через всю комнату и напасть на мужчину, наполняющего две миски яркой какофонией свежесобранных фруктов.

Он сжимает в кулаке орешек и разламывает его, отделяя скорлупу от бледных внутренностей, которые затем крошит поверх обеих порций.

Я качаю головой.

В кухонном шкафу полно всего, чем можно разнообразить наш пост, а мужчина точно знает, что мне приготовить. Не то чтобы я просила о еде или родниковой воде в моей любимой кружке. Или о том, чтобы мою душу убаюкали, пока он будет так глубоко во мне, что негде будет спрятаться.

И все же мы здесь.

Он, полуголый, двигающийся с радостью воина, только что покинувшего поля боя и едва смывшего кровь со своей кожи. После чего перебросивший через плечо полотенце и приготовивший еду, которую сам добыл. И я, гноящаяся после нашего эмоционально насыщенного соития, с растрепанными волосами и затуманенным сознанием. Пытающаяся понять, как я прошла путь от победы в самой важной в моей жизни игре в Скрипи, до сидения за этим столом, лишенной каких-либо желаний, ошеломленной и раздражающе возбужденной.

Склонив голову набок, я наблюдаю за идеальной мускулистой задницей Каана, когда он перемещается по кухне, отщипывает веточку мятной зелени, которую использует для украшения наших мисок. Несомненно, коричневые кожаные штаны, которые на нем надеты, перекрывают доступ крови к тем местам, которые, насколько я понимаю, должны быть всегда снабжены кровью.

Я вздыхаю.

Целью последнего сна была ролевая игра, которую я не в состоянии поддерживать долгое время. Я не смотрю с тоской на мужчин и не вспоминаю все те приятные вещи, которые они делали с моим телом, а потом сразу же хочу повторить это снова. Я не умею строить отношения. И уж точно не занимаюсь любовью.

У этого слова есть только одно определение ― опасное, потенциально разрушительное неудобство.

Каан смотрит на меня через плечо, нахмурив брови, пряди черных волос, выбившиеся из пучка, падают ему на глаза.

― Ты готова к нашему разговору?

Я вздрагиваю, как будто он только что взмахнул рукой и ударил меня.

― Спасибо, но я бы предпочла содрать с себя кожу тупым лезвием.

Он бросает на меня взгляд, который говорит о том, что, по его мнению, я немного драматизирую, но это близко описывает мои ожидания от разговора, в ходе которого мне будут ломать ребра одно за другим.

― Ладно, ты, очевидно, чувствуешь себя…

― Сожалеющей.

― Это вызывает у тебя желание подраться или потрахаться? ― спрашивает он, его грубый голос звучит так чувственно, что по мне прокатывается волна тепла.

Сжав ноги вместе, я отпиваю из кружки, чтобы подавить импульсивное желание умолять о последнем, и напоминаю себе, что его член развязал войну, которую мы сейчас ведем.

Я опускаю кружку обратно на стол.

― Еще не решила.

Он ворчит, поворачиваясь, его глаза приобрели насыщенный карий оттенок в слабом свете, с трудом пробивающемся сквозь отверстие в потолке. С двумя мисками в руках он приближается ко мне, словно какой-то огромный зверь, пойманный в клетку этого мускулистого тела.

― Что ж, пока ты определяешься, ― говорит он, опуская обе миски на стол, ― давай вместе насладимся прекрасной трапезой?

Я смотрю на свою прекрасную, разноцветную миску…

Выглядит очень аппетитно. Жаль, что к ней прилагается горькое послевкусие предстоящего разговора, которого я совершенно, на тысячу процентов, не хочу.

Должен же быть какой-то выход. Я не могу просто жить здесь до конца своих дней, наслаждаясь хорошим сексом, свежеприготовленной