Развод. Мне теперь можно всё - Софа Ясенева

— Куда так торопишься? — тихо спрашивает он, наклоняясь чуть ближе. — У тебя какие-то дела?

— Да, я страшно занята.

— Чем?

Я выпрямляюсь, вытягиваю позвоночник, чтобы не позволить ему задавить меня этой близостью.

— Восстановлением своего душевного здоровья, — бросаю с вызовом и смотрю прямо в глаза, вкладывая в голос все претензии и усталость последних дней.

Он улавливает подтекст. Естественно. Его лицо тут же темнеет, а губы сжимаются в недовольную линию. Дима отворачивается, и мне начинает казаться, что я добилась своего, он вот-вот встанет и оставит меня в покое.

Поднимается ветер, принося с собой тёплые, щекочущие ноздри запахи из «Айвенго». Сразу накатывает густой аромат поджаренного мяса, томлёной картошки с чесноком, пряных специй и дыма от углей. У меня кружится голова, а желудок жалобно урчит, предательски напоминая, что несмотря на все переживания, он категорически «за» перекусить прямо сейчас.

Толмацкий, конечно, замечает. Его взгляд скользит к моему животу, уголки губ чуть поднимаются, слишком хорошо он меня знает.

— Лида, пойдём поужинаем? — спокойно предлагает он.

— Тебе не кажется, что ты выбрал неподходящее время, чтобы приглашать меня в ресторан? — язвлю в ответ, но голос звучит неуверенно: слишком уж явственно пахнет стейком.

— Самое подходящее, — парирует он, даже не повышая тона. — Я слышу, что у тебя желудок урчит. Неужели будешь и дальше действовать себе во вред? Я всего лишь зову тебя поесть. Ничего больше. Что бы ты там обо мне ни придумала, в ресторане будет куча людей.

Он говорит это так логично, что возразить почти нечего. Я колеблюсь. Дома, конечно, есть блины… но при одной мысли о них меня мутит, словно я проглотила кусок резины. А вот слово «мясо» заставляет сглотнуть слюну так поспешно, что это почти больно. Руки даже слегка дрожат при воображении сочного, розового внутри стейка, с тонкой корочкой и каплей тающего на нём масла.

Никогда раньше у меня не было таких внезапных, почти звериных порывов. И снова мелькает мысль о беременности. Я столько раз слышала о том, что у женщин в положении вкусы меняются: кто-то ест селёдку с вареньем, кто-то солёные огурцы с молоком… Мясо в этом списке звучит куда более прилично. Но сама мысль, что я могу оказаться в числе «этих самых беременных», разгоняет внутри холодную волну.

Впрочем, если я останусь дома, меня ждёт только бесконечное пережёвывание мыслей. А тут, может, хоть немного отвлекусь. Пусть Толмацкий и заплатит за шатобриан, мой любимый стейк. Если уж мучить меня своей навязчивой заботой, то хотя бы с пользой.

— Идём. Но с условием, — киваю, будто я тут главная. — Ты не уговариваешь меня отменить развод.

— Тогда у меня тоже условие, — спокойно парирует он, даже не моргнув.

— Ты не в том положении, чтобы ставить мне условия, — фыркаю, чувствуя, как закипает раздражение. Ещё одно подтверждение: такие, как Толмацкий, не упустят ни крошечной возможности перевернуть всё в свою пользу.

Он чуть склоняет голову, губы растягиваются в усмешке, но глаза остаются серьёзными:

— Ты не обвиняешь меня ни в чём. Перемирие на время ужина.

Я хмурюсь. Перемирие? Как будто это игра в войнушку во дворе. У нас за плечами десять лет брака, предательство, разочарования — и он предлагает «перемирие». Смешно. И обидно. Но где-то внутри — опасно приятно.

Я колеблюсь дольше, чем хотелось бы, и это его, конечно, веселит.

— Ну что, согласна? — в голосе звучит мягкий вызов, как будто он заранее уверен в победе.

Я сжимаю губы и коротко киваю:

— Ладно. Только ради стейка.

Толмацкий довольно усмехается, будто именно этого и добивался. Но мне всё равно — я мысленно уже чувствую вкус прожаренного шатобриана.

«Айвенго» встречает нас запахом дровяного угля. Внутри словно попадаешь в декорации к фильму про Средневековье: кованые подсвечники, гобелены на стенах, доспехи в углу, массивные деревянные столы, как будто вынесенные прямо из рыцарского замка. Свет мягкий, чуть приглушённый, и от этого создаётся впечатление камерности, будто весь зал существует только для нас.

Мы садимся за стол, покрытый грубой льняной скатертью, и оба замолкаем. Я грызу губу, он крутит в руках солонку, но ни один не решается первым начать разговор. Тишина затягивается, а официант как назло не появляется.

Толмацкий первым не выдерживает. Поднимается, отодвигает тяжёлый стул:

— Позову кого-нибудь, а то мы тут до утра просидим.

Стоит ему отойти, как я, не теряя ни секунды, достаю телефон и открываю приложение с календарём менструаций. Красные отметки мелькают на экране. Последний раз — девятого августа. Сегодня… всего лишь второе сентября. Вроде бы всё сходится, цикл не сорван. Может, врач просто перестраховывается. Я делаю глубокий выдох, словно камень с души падает.

И тут — низкий гул вибрации прямо рядом. Мой взгляд падает на стол. Дима оставил телефон рядом с бокалом.

На экране вспыхивает уведомление. И я, сама того не желая, читаю. В следующую секунду ледяная рука сжимает моё сердце так, что дыхание перехватывает.

Милана Лотос "Развод. Милый, дальше я без тебя"

Глава 13 Лидия

«Хочу с тобой встретиться, завтра в двенадцать на нашем месте. Извини, что…»

Дальше текст обрывается. Самое важное остаётся за границей экрана, и от этого становится только хуже. Даже не зная деталей, я уже всё понимаю.

Меня начинает трясти. Дрожь такая сильная, что зубы стучат друг о друга. Я не могу ни дышать ровно, ни думать ясно. Главное — не закричать прямо здесь, не устроить скандал на весь ресторан. Я слишком хорошо знаю этот путь: сначала вопросы, потом оправдания, снова обещания. Круг, из которого нет выхода.

Он всё ещё с ней. Несмотря на все мои слёзы, бессонные ночи, несмотря на то, как легко раздавил моё доверие, он продолжает держать рядом эту женщину. И какая ещё «работа», если сейчас почти девять вечера? Это время, когда мужья сидят дома с жёнами, а не получают сообщения от любовниц.

И вот ещё, вторая вибрация. Новое сообщение выскакивает нагло, прямо при мне.

«Спасибо тебе за ту ночь».

Швабра белобрысая. Гадина самодовольная. Ей очень повезло, что прямо сейчас меня сдерживает только то, что она далеко. Иначе я вцепилась бы в её надутую морду так, что пластический хирург