(Не) райский отпуск с боссом - Рия Рейра

Подготовка заняла два дня. Он вручил ей новый, дипломатического образца паспорт с визами, где она значилась как приглашенный специалист. Прислал стилиста, который подобрал ей гардероб — строгий, дорогой, безупречный, но не кричащий, в сдержанных тонах. «Одежда как доспехи», — сказал он ей по телефону, и в его голосе слышалась та же озабоченность, что и в ее сердце.

Сама Виктория позвонила ей накануне отъезда. Ее голос в трубке был сладким, как сироп, и холодным, как лед в высокогорном озере.

— Милая Анна, — прощебетала она. — Как я рада, что вы присоединитесь к нашему небольшому семейному путешествию. Уверена, нам есть о чем поговорить. С глазу на глаз.

Аня положила трубку, чувствуя, как подкатывает тошнота. Это была ловушка. Она знала это каждой клеткой своего тела.

Самолет Арсения был не таким, как она ожидала. Не гигантский «Боинг» с креслами-кроватями и золотыми кранами, а небольшой, стремительный бизнес-джет. Уютный, почти камерный салон, пахнущий кожей и свежестью, приглушенный свет.

Он уже ждал ее, разбирая папку с бумагами. Он был в своем самом темном, почти траурном костюме, и снова на его лице лежала привычная, отточенная годами маска холодной, абсолютной собранности. Маска, за которую он прятался, входя в поле боя.

— Пристегнись, — сказал он, не глядя на нее. — Взлетаем.

Она молча села напротив, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, мешая дышать. Они взлетели, и Москва осталась позади, утонув в серой, безучастной мгле.

Он не разговаривал весь полет, уткнувшись в документы, делая пометки. Она смотрела в иллюминатор на проплывающие облака и пыталась дышать глубже, как учили на тех курсах медитации, что он когда-то заставил ее посещать.

Когда самолет пошел на посадку, он наконец отложил бумаги и посмотрел на нее. Его взгляд был тяжелым и пристальным.

— Готова? — спросил он.

Она кивнула, не доверяя своему голосу.

— Запомни, — его голос стал тихим, но твердым, как сталь. — Ты здесь не служанка. Не любовница, прячущаяся по углам. Ты — мой партнер. Самый талантливый и перспективный архитектор, которого я когда-либо встречал. Держись соответствующе. И не бойся. Я с тобой.

Машина ждала их прямо на взлетной полосе. Дорогой, темный, неброский седан с тонированными стеклами. Их повезли не в отель, а вглубь страны, по извилистым, идеально чистым дорогам, обрамленным заснеженными альпийскими склонами, величественными и безразличными.

Через час они свернули к высоким кованым воротам, которые бесшумно распахнулись перед ними. За ними открылся вид на старинный замок, возвышающийся на утесе над бирюзовым озером. Не показной, пафосный дворец, а настоящая, многовековая крепость из серого, замшелого камня, видевшая поколения аристократов и хранящая их холодные секреты.

— Добро пожаловать в логово зверя, — мрачно, без улыбки, пошутил Арсений, когда машина остановилась у парадного входа, над которым красовался герб с каким-то хищным геральдическим животным.

Двери открыл дворецкий. Пожилой, прямой как палка, мужчина с лицом, вырезанным из старого пергамента.

— Господин Кронский. Мадемуазель Светлова. Вас ждут.

Они вошли в холл. Высокие сводчатые потолки, потертые гобелены, портреты суровых мужчин в париках, смотрящих на них с высоты. Воздух пах стариной, воском для мебели и деньгами. Не новыми, пахнущими краской деньгами, а деньгами, которым было несколько сотен лет, от них веяло холодом и властью.

Из гостиной вышла Виктория. На ней было простое, но безупречно скроенное шерстяное платье, и выглядела она как настоящая, рожденная здесь хозяйка замка.

— Арсений, дорогой! — она подошла и поцеловала его в щеку. Холодный, сухой, ритуальный поцелуй. Затем ее взгляд, голубой и прозрачный, как горный лед, упал на Анну. — И Анна! Как мило, что вы смогли оторваться от своей… работы. Она сделала крошечную, едва заметную паузу, наполняя слово уничижительным смыслом.

Ее улыбка была безупречной и абсолютно ледяной.

— Виктория, — кивнул Арсений, его голос был ровным, вежливым и безжизненным, как у робота. — Где отец?

— В библиотеке. Ждет тебя. — Она с цепкой, неумолимой силой взяла Анну под руку, словно приковывая кандалами. — А я пока покажу нашей гостье ее комнаты и помогу освоиться. Уверена, ей нужно отдохнуть с дороги.

Арсений встретился взглядом с Анной. Его глаза, темные и напряженные, сказали все: «Держись. Я скоро вернусь».

Он развернулся и ушел по длинному коридору, его шаги гулко отдавались на каменных плитах. И Анна осталась наедине с Викторией в огромном, молчаливом холле, под безразличными взглядами суровых предков с портретов, чувствуя, как ледяные пальцы страха сжимают ее сердце.

— Ну что же, — Виктория повернулась к ней, и ее улыбка мгновенно исчезла, сменившись холодной, отполированной маской абсолютного презрения. — Поскольку мы теперь, похоже, коллеги, пора поговорить по-женски. Без мужчин. На чистоту.

Глава 42

Виктория повела ее не по главной лестнице, а по узкой, скрытой в стене служебной, круто уходящей вверх. Каменные ступени были стерты временем, воздух пах пылью и замшелой стариной.

— Не подумай, что мы прячем тебя, милая, — бросила она через плечо, ее голос эхом отдавался в тесном пространстве. — Просто гостевые комнаты в западном крыле. Для… особых гостей.

Они вышли в длинный, мрачный коридор с низкими сводами. Виктория открыла тяжелую дубовую дверь и жестом пригласила Анну внутрь.

Комната была крошечной, с одним узким оконцем, почти келья. Мебель — простая кровать, стул, умывальник. Ни роскоши «Омеги», ни уюта ее московской квартиры. Это была комната служанки. Утонченное, идеально рассчитанное унижение.

— Устраивайся, — сказала Виктория, оставаясь на пороге. — Обед через час. Не опаздывай. Отец не любит, когда опаздывают.

Она повернулась уходить, но затем остановилась.

— И, Анна? — ее голос стал сладким, как яд. — Не обольщайся насчет всего этого. — Она обвела рукой комнату, а жестом, казалось, и весь замок, и их ситуацию. — Арсений любит играть в бунтаря. Но в конечном счете он всегда возвращается в стойло. К семье. К долгу. Ко мне.

Она улыбнулась ледяной, безжизненной улыбкой и вышла, закрыв за собой дверь. Звук поворачивающегося ключа прозвучал оглушительно громко в тишине.

Анна осталась одна. Она опустилась на край жесткой кровати, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Она была в ловушке. В самом сердце вражеской территории.

Она подошла к окну. Отсюда открывался вид не на альпийские вершины, а на внутренний дворик замка — мрачный, каменный колодец, куда едва проникал свет.

Она глубоко вздохнула, пытаясь совладать с паникой. «Держись соответствующе», — вспомнила она его слова. Она не служанка. Она его партнер.

Она распаковала свою сумку — единственную, которую ей позволили взять, — и повесила свое простое, но дорогое платье на спинку