Найди сердце королевы - Фэя Моран
«Быть пленницей Гая Харкнесса было не так уж и плохо», – думаю я, наблюдая за тем, как дверь закрывают, и я остаюсь одна, окружённая четырьмя стенами. И воспоминания возвращают меня обратно в машину, в которую я согласилась сесть. Я вспоминаю поцелуй, оставленный на моём лбу. Вспоминаю слова Гая.
«Ещё увидимся, смысл моей жизни».
Именно это он мне сказал тогда.
Но мы, может, никогда больше не увидимся.
Я не помню и не знаю, как сумела заснуть, но проспала долго – до следующего утра. Прямо в сидячем и ужасно неудобном положении, из-за которого разболелась спина. Едва раскрыв глаза, я гляжу на свои ладони и разбитые коленки.
Солнце из щелей окна светит настолько ярко, что я щурю глаза. Медленно встаю, хромая от боли в ногах, стряхиваю с себя пыль, собравшуюся на мне за ночь. Слышу голоса со стороны окна: за ним стоят минимум два человека. Вероятно, их приставили на всякий случай.
Дверь вдруг щёлкает и со скрипом открывается, и я судорожно возвращаюсь на своё место в углу, как трусливая собака. В помещение входит мой личный надзиратель с тарелкой в руке.
– Кушать подано, – бросает Хью, подходя ближе.
Он садится на корточки передо мной и протягивает тарелку. В другой руке у него бутылка с водой. От такого вида я сглатываю: язык у меня во рту весь пересох. Я опускаю глаза на сероватую склизкую массу в тарелке и с отвращением отворачиваюсь.
– Что, не нравится? – ухмыляется мужчина. – Тебя папочка с мамочкой не этим кормили в любимом доме?
Я молчу, борясь с желанием разрыдаться и вспоминая о своей прошлой жизни.
И тогда он вдруг черпает ложкой из той мерзкой дряни, хватает меня за лицо и пихает мне в рот некое подобие кашицы. Я кричу, пытаюсь отвернуться, но мужчина только сильнее сжимает мне щёки. Пресная субстанция заполняет рот, едва она касается языка, я ощущаю резкие рвотные позывы.
И меня в следующую секунду действительно вырывает у его ног.
Моё тело трясётся от беспомощности, накрывает неприятная судорога в районе живота, рефлексы требуют выплюнуть всё, что успело проскользнуть по горлу вниз. Хью в отвращении поднимается и пятится, словно то, что он делает со мной, отвратительным ему вовсе не кажется.
– Может, я и не могу тебя трахнуть, – говорит он, с удовольствием растягивая слова, – но зато могу тебя наказывать чуть иначе. И это будет ничем не хуже.
И хоть я сижу, согнувшись и опираясь руками на пол, всё же вижу, как он подходит ко мне. Его чёрные ботинки оказываются у моего лица, а потом одна его нога поднимается и надавливает на спину, заставив меня лечь. Я упираюсь лицом в пыльную поверхность и чувствую у губ и бровей мелкие осколки стекла. Его пальцы сжимают мне волосы и тянут голову наверх. Я кричу от острой боли, слёзы бесконтрольно брызгают из глаз, заливая моё лицо.
А потом вдруг удар.
Хью бьёт меня лицом о пол. Я слышу какой-то хруст, а может, мне показалось от шока, или то был иной звук… но кровь… Она вполне настоящая. Она хлещет у меня из носа, стекает вниз к подбородку, попадает в рот, и я ощущаю металлический привкус.
– Нравится? Хочешь ещё?
Я не нахожу сил ответить. Сознание помутилось, язык отказывается мне подчиняться. Вместо речи из горла вырывается жалкий глухой звук, будто я никогда и не умела разговаривать.
До этого момента я и не знала, насколько хрупко всё моё существо. А сейчас, валяясь на грязном полу, пока пыль прилипает к лицу, пока кровь стекает и смешивается с ней, пока чужие руки продолжают сжимать мне волосы, я чувствую, что я – живой человек. Что я смертна. Что я беспомощна против воли некоторых людей.
Что я хочу жить.
– Подумай над своим поведением, – произносит Хью напоследок.
А я, скрючившись на полу от боли, просто пытаюсь дышать.
Глава 19
Я валяюсь на полу в собственных слезах и крови долго, пока мне кое-как не удаётся принять сидячее положение. Каждый миллиметр лица болит так, словно я стала чьей-то грушей для битья.
Бросаю взгляд в сторону двери. Хватаю бутылку и ослабевшими пальцами едва открываю крышку. Принюхиваюсь, убеждаясь в том, что это действительно просто вода, потом подношу горлышко бутылки к губам и вливаю в себя прохладную жидкость. Вода стекает вниз, пара капель разливается и катится по шее к груди, вызывая приятную дрожь. Я умирала от жажды, и глоток этой драгоценной воды оказался для меня настоящим спасением. Однако всё выпивать я не решаюсь. Ещё неизвестно, сколько я здесь продержусь, и будут ли эти мерзавцы давать мне пить ещё, поэтому стоит экономить. Хоть моё тело уже практически обессилено, разум ещё на месте.
Плотно закрыв крышку, я откладываю бутылку в сторону и вновь рассматриваю помещение, в котором сижу.
Моя смерть пока не в их интересах. Я нужна им живой. А значит, смерти можно не дожидаться – только пыток и страданий.
Не знаю даже, что из этого хуже.
Встаю на дрожащих ногах и иду к окну, осторожно выглядывая из него. За ним стоят два человека – высокие и что-то бурно обсуждающие мужчины. Даже через небольшую щель я вижу по пистолету у них на поясе. Затем вглядываюсь в лес, будто по одному его виду смогу понять, где нахожусь. Внутрь закрадывается маленькая, но всё же ясная искорка надежды, когда я вижу тоненькую серую полосу там, на земле, подальше от высоких деревьев.
Дорога!
Здесь есть дорога. А если есть дорога, значит, есть и люди. И проезжающие машины.
* * *
Вистан Харкнесс провёл переговоры со всеми своими братьями в широком зале для семейных совещаний, выслушал мнение каждого насчёт убийства Серебряного Стивена Гастингса.
Спустя какое-то время горничные накрыли на стол, и Харкнессы собрались для обсуждения семейных новостей. Кто-то делился успехами своей дочки в частной школе, кто-то хвалил сына за его достижения в спорте.
– Босс, вас к телефону, – неожиданно сообщил Вистану телохранитель, осторожно приблизившись к столу
