Как приручить полковника - Аня Истомина

– Да что вы все злитесь, Николай? – Татьяна говорит это с осуждением, будто это я не прав. – Все же хорошо в итоге.

– Да тебя чуть не убили! – поражаюсь ее наглости. – Ты мне чуть операцию не сорвала. Опять. Обещала тихонечко посидеть!

– Ну, простите! – повторяет она обиженно и отворачивается.

– Что мне твое “простите”? Должна будешь! – усмехаюсь.

– Могу только натурой, – бурчит себе под нос тихо.

– Ну, натурой, так натурой, – вздыхаю, снова съезжая на обочину.

– Да я пошутила! – Татьяна подпрыгивает, испуганно глядя на меня.

– А я нет. Выходи. – командую и сам тоже вылезаю из машины.

Обхожу свой внедорожник, открываю ее дверь. Маню руками к себе.

– Прекратите! – вжимается Татьяна в сидение, но я ловко обхватываю ее за талию и вытаскиваю наружу.

– Да ладно тебе, расслабься. Ты привлекательна. Я – чертовски привлекателен. Не будем терять время. – крепко прижимаю к груди ее невесомое тело.

Она хватается за мои плечи, будто боится упасть. Смотрю в растерянное лицо, и чувствую, как мои губы растягивает самодовольная ухмылка.

– Вам мало царапин на морде? – возмущается мое недоразумение, пытаясь убить меня при помощи взгляда. – Поставьте меня на землю! Циничный, наглый мерзавец!

– Поговори мне тут! – обхожу машину. – Я тебе рот кляпом заткну.

– Я буду кричать! – выдыхает Татьяна, испуганно оборачиваясь в надежде найти поддержку, но мы стоим посреди леса на безлюдной трассе.

– Начинай. – киваю ей. – Я тебя тогда еще и отшлепаю как следует.

10. Иришка

– Помогите! – кричу, что есть силы. Эхо моего голоса тонет между заснеженных деревьев.

– Громче, – подначивает меня полковник с усмешкой.

– Помо!.. – начинаю и тут же сдуваюсь, потому что он сажает меня на водительское сидение и захлопывает дверь прямо перед моим носом.

Ошарашенно смотрю, как Николай снова обходит свою машину и садится на мое место.

– Что такое? – щурится, глядя на меня с язвительной усмешкой на губах и в глазах. – Жизнь тебя к такому не готовила? Поехали.

Он откидывает сидение и устраивается поудобнее.

– Вы спать собрались? – уточняю на всякий случай.

– Ага, – бурчит Николай, протяжно зевая в воротник куртки и закрывая глаза.

– Да я такую махину и не водила никогда, – предупреждаю его, растерянно пододвигая кресло поближе к рулю.

– Тогда не гони, – хмыкает он. – Если кофе захочешь, кошелек в подлокотнике. Едь уже.

Трогаюсь, аккуратно выворачивая руль. Машина едет плавно. Ей даже удобнее управлять, чем Настиным жучком, потому что высокий клиренс дает шикарный обзор. Минут десять спустя я уже абсолютно привыкаю к управлению и расслабляюсь.

То и дело поглядываю на Николая. Он даже спящий весь напряжен. Хмурится. Такое ощущение, что позови шепотом – и он тут же откроет глаза. Интересно, он только сейчас такой, после задания, или всегда? Прям хочется ему плечи размять, чтобы расслабился немного.

Закатываю глаза сама на себя и, встряхнув головой, стараюсь более внимательно следить за дорогой. Чего это я? Поплыла от наглого, грубого мужика.

Изредка поглядываю на навигатор. Пока что дорога уходит далеко вперед.

У меня муж-объелся-груш сначала тоже был адекватным. Не без прибабахов, конечно, но кто у нас без прибабахов? Работяга обычный. Рукастый. Весь ремонт дома своими руками сделал. Побухивал иногда с друзьями. Гараж, кабаки.

По молодости каждые выходные гулял, потом у нас появилась Оля, друзья тоже остепенились. Притормозил. И, вроде, живи и радуйся, да? А, нет.

Декрет стал для меня сложным периодом в жизни, когда я оказалась в зависимости от человека, который… видимо, просто не потянул. Мне было двадцать пять, ему больше на три года. Мы жили у свекров. Я осталась без работы и обросла бытом, а он стал главным и единственным добытчиком, потому что денег у его родителей мы не брали. И вот тут-то начались проблемы.

Появились укоры. Он меня упрекал, что я не умею распоряжаться деньгами, что я непонятно куда их трачу, хотя я все деньги пускала на продукты и дочку, ничего не покупая себе. Что я не вкусно готовлю.

Возможно, муж жаловался на меня маме, потому что из любимой невестушки я незаметно превратилась в приживалку, с которой стали разговаривать через губу. Свекровь ничего мне не говорила, но подкалывала иногда. То выгляжу не очень, то в комнате не прибрано, то сплю долго.

И никто будто бы не хотел замечать, что у Оли очень долго были колики, рано полезли зубы и это все превратилось в затяжной ад с соплями и поносом, в котором я не спала ночами, а только и делала что качала, качала, качала ребенка, чтобы он своим плачем не мешал спать более важным и значимым членам семьи.

Я все больше превращалась в серое оплывшее привидение с синяками под глазами на пол лица, с гулькой на голове и заторможенной реакцией. У меня появился геморрой после родов, который от постоянного ношения ребенка на руках то и дело воспалялся. У меня просто отваливалась спина и я чувствовала себя не на двадцать с хвостиком, а дряхлой развалиной.

И, конечно же, с сексом в этот период жизни тоже были проблемы. Могла ли я быть задорной и разнообразной в постели, когда единственной моей потребностью и желанной позой был сон? Могла ли я вообще его хотеть?

В то же время, я понимала, что это декрет. Что нам всем тяжело и это обязательно пройдет. Просто нужно потерпеть. “Три года – не десять лет”, – думала я. Но хватило меня ровно на полтора года.

После того, как мой муж пошел встретиться с друзьями, а вернулся пьяный и в трусах наизнанку, началось мое пробуждение из анабиоза.

Те трусы я в итоге простила. Он просто сказал, что, видимо, не заметил и после душа надел их задом наперед. И я поверила. Мне пришлось поверить, чтобы не разрушить семью и не лишить ребенка отца.

Но, конечно, осадочек остался. Я встряхнулась и поняла, что нужно что-то менять. Что, полностью доверившись мужу, который и сам до конца, видимо, не осознавал, что значит быть главой семьи, я стала очень зависимой и уязвимой.

Подумав, я заявила о решении выйти на работу.

Меня