Я — социопатка. Путешествие от внутренней тьмы к свету - Патрик Гагни

Я зашла к себе и хлопнула дверью. Но мне удалось пробыть в тишине всего несколько секунд: в комнату ворвалась мама. Я еще не успела успокоиться.

— Патрик! — вскрикнула она. — Да что с тобой не так?

— Что со мной не так? — закричала я в ответ, сотрясаясь от ярости. — Ты забрала с уроков мою младшую сестру, чтобы похоронить мое животное! И ты спрашиваешь, что со мной не так?

Мамина щека была испачкана кровью: ее задел осколок. Она вытерла кровь и шагнула ко мне.

— Я думала, тебе все равно, — сказала она уже менее уверенно.

— Чушь собачья!

Впервые я грубила в ее присутствии, тем более — ей. Но мне было плевать.

— Ты разозлилась потому, что я не отреагировала так, как тебе было нужно. Ты разозлилась потому, что я никогда не реагирую так, как хочется тебе! — Мама опустила голову: видимо, мои слова задели ее. — Ты сделала это, чтобы меня наказать, — выпалила я, — потому что я не такая, как вы.

Она взглянула на меня. Осколки стекла поблескивали в ее волосах, как бриллианты.

— Я думала преподать тебе урок, — потрясенно проговорила она.

— И какой же? — Я тоже шагнула ей навстречу. — Что я должна лучше притворяться, чтобы быть как все? Чтобы быть как ты? — Я саркастически рассмеялась и с притворной жалостью покачала головой. — Ты лгунья, которая настаивает, чтобы остальные говорили только правду, — выпалила я. — Обманщица, которая требует честности от других! — Я выдержала паузу для пущего эффекта и издевательски добавила: — Да я лучше умру, чем стану такой, как ты.

Слова произвели эффект гильотины. Мамино лицо побелело, она попятилась к двери. На лице появилось то самое знакомое мне выражение.

— Ты, — еле дыша, прошептала она, — ты чудовище! — и громче добавила: — Сиди в комнате и никуда не выходи!

Она захлопнула дверь и побежала вниз. Я выждала, пока шаги затихнут, потом нарочно вышла из комнаты. Зашагала по коридору; кровь бешено пульсировала в венах. Я будто ожила. Я обожала ссоры. Все в моей семье избегали конфликтов, только не я. Ссоры вызывали у меня восторг и даже упоение. Они меня заряжали.

«Думаешь, можно у меня что-то отнять? — рассуждала я, спокойно заходя к ней в комнату. — Считаешь, можно забрать у меня самое драгоценное и сделать так, чтобы я никогда больше это не увидела? — Я подошла к комоду, где мама хранила любимые вещи. — Так вот, я могу сделать то же самое!» В верхнем ящике лежали рубиновые серьги, которые были у мамы с детства. Их подарила ей моя прабабушка, мама берегла их как зеницу ока. Я взяла серьги, пошла в ванную и спустила их в унитаз.

Вернувшись в комнату, я облокотилась о дверь и уставилась в противоположную стену. Ярость постепенно стихала, а с ней уходили фрустрация и напряжение, которые накапливались с тех пор, как я узнала о смерти Бэйби. Внутри снова стало пусто. Только теперь это была приятная пустота, как в пустом доме. Это было расслабляющее чувство. Мне не хотелось с ним бороться.

Поскольку мать и так уже злилась на меня, мне больше не надо было переживать, что я сделаю что-то не так. Не надо было притворяться нормальной и испытывать из-за этого стресс. Я была одна в своей комнате, мне не перед кем было изображать реакции и чувства, которых у меня не было. Я ощущала свободу от эмоций, ожиданий, давления — от всего.

— Я могу просто быть собой, — прошептала я.

Вспомнилась реплика из фильма «Кто подставил кролика Роджера». Джессика Рэббит говорит: «Я не плохая. Меня просто вечно тянет куда-то не туда». Я ее понимала. Меня тоже вечно тянуло куда-то не туда. Я никому не желала вреда, не хотела нарочно мутить воду. Жаль, что мама этого не понимала.

«Я не виновата в том, что не умею чувствовать как все. Что прикажете делать, если у меня просто не получается?» Я взглянула на кровать и поняла, что очень устала. Упала прямо на покрывало и отключилась.

Через несколько часов я, вздрогнув, проснулась. В комнате было темно, а в доме — тихо. «Что происходит? — подумала я. — Который час?» Потом я вспомнила. Хорек. Ссора. Серьги. Я вздохнула и перекатилась на бок. На соседней кровати спала Харлоу. Стояла глубокая ночь. Наверно, мама заходила и укладывала ее спать. Я потерла глаза и села, осознав масштаб катастрофы.

Вдруг я услышала шепот. Из маминой комнаты раздавались голоса. Она говорила по телефону.

— Я просто пыталась добиться от нее реакции, — сказала она, тихо всхлипывая в трубку. — Я знаю, что поступила неправильно, но я не знала, что делать! Кажется, она не способна чувствовать. Ей все безразлично… все!

Мысли заметались. Я вышла в коридор и подкралась ближе к двери, прижавшись к стене, чтобы мама меня не заметила.

— Бэйби умерла, — продолжила она. — Харлоу обезумела от горя, когда это случилось! Но Патрик — она вообще никак не отреагировала! И это еще не всё! Сегодня она швырнула в меня кувшин. А в прошлом месяце мне звонили из школы: она заперла каких-то ребят в туалете. Я не знаю, что делать!

Я поморщилась. А я и забыла про историю с туалетом. В тот день в школе напряжение стало невыносимым. Оно копилось несколько недель, и почему-то, что бы я ни делала, избавиться от него не получалось. В классе мне показалось, что я задыхаюсь. Комната будто уменьшилась, и в голове зазвучала знакомая мысль: «А что, если это не прекратится?» В последнее время этот вопрос не давал мне покоя. Я думала: «Если не получится выпустить напряжение, чем это в итоге кончится?» Я вспомнила арестантов в их камерах, день, когда ударила Сид карандашом, — тогда напряжение улетучилось буквально за секунду, и остаток дня я как будто летала на крыльях. Я попыталась не думать об искушении испытать эту легкость снова.

«Нет, — твердила я себе. — Нет, нет и еще раз нет».

Голова раздулась, как воздушный шар. Я раздраженно ерзала на стуле. Попросилась выйти в туалет, надеясь, что свежий воздух поможет развеяться. Впереди по коридору шла компания шестиклашек. Они тоже направлялись в туалет. Девочки зашли, и тяжелая металлическая дверь с глухим стуком захлопнулась за ними.

Я остановилась перед дверью. Над ручкой была вертящаяся задвижка, запирающая дверь снаружи. Мне всегда было интересно, для чего она служит. Кому придет в голову запирать туалет снаружи? А главное, что будет, если