Я — социопатка. Путешествие от внутренней тьмы к свету - Патрик Гагни

Я охочусь за ней до сих пор.

«Социопат» — загадочное слово. Это явление изучалось веками, но сам термин употребляют как попало и объясняют им всевозможные грехи. Одного-единственного определения не существует. Само слово, как и люди, которых оно обозначает, стало неким парадоксом, словом-хамелеоном и ярлыком, коим часто бросаются в гневе и обиде; словом, в котором заключено намного больше эмоций, чем рационального анализа. Но почему?

Почему слово «социопат» заставляет людей реагировать скорее эмоционально, чем рационально? Забавно, но именно это я пыталась понять задолго до того, как мне поставили диагноз. Я сделала это своей миссией.

Эта книга рассказывает, как я реализовывала эту миссию. Я захотела ее написать потому, что повседневный опыт социопатов заслуживает рассказа о нем. На всякий случай проясню, что не собираюсь преуменьшать тяжесть этого расстройства. Социопатия — опасное психическое состояние, его симптомы, причины и лечение должны быть исследованы и клинически изучены. Именно поэтому я решила поделиться своей историей — чтобы люди, страдающие от этого расстройства, могли получить помощь, в которой нуждаются уже очень давно. И, что немаловажно, чтобы другие социопаты увидели свое отражение в человеке, которому есть что предложить, кроме тьмы.

Естественно, мой опыт найдет отклик не у всех. Я по чистой случайности могу о нем рассказать. Мне повезло родиться в мире, где я обладала всеми мыслимыми привилегиями. По правде говоря, я прекрасно отдаю себе отчет в том, что моя жизнь могла сложиться совсем иначе, если бы я принадлежала к другой расе, иному социальному классу и полу. По чистой случайности я смогла приоткрыть завесу тайны, окружающую мое расстройство, и построить жизнь, в которой мне посчастливилось помогать людям. Вообще говоря, сама эта книга существует благодаря везению, и мне повезло, что я в итоге поняла, как важно людям с расстройствами видеть, что о них пишут, и узнавать себя в описанных ситуациях.

Большинство социопатов непохожи на героев кино. Это не серийные убийцы вроде Декстера или героини сериала «Убивая Еву», и у них нет ничего общего с одномерными антагонистами криминальных романов. Они сложнее вымышленных примеров из книги «Ваш сосед — социопат»[1]. Диагностика расстройства также намного сложнее «теста на социопата» из двадцати вопросов, типа тех, что печатают в глянцевых журналах, а понять социопата с помощью туториала с ютуба[2] вряд ли получится.

Думаете, вы знакомы с социопатом? Наверняка. Но я также готова поспорить, что им окажется совсем не тот, кого вы подозреваете. Вопреки популярному мнению, социопаты представляют собой нечто большее, чем набор личностных маркеров. Это дети в поисках понимания, пациенты в поисках валидации, родители в поисках ответов, люди в поисках сострадания. Но система не может дать им того, в чем они нуждаются. Школы их не признают. Их не лечат специалисты. Им в прямом смысле некуда обратиться за помощью.

Репрезентация важна. Я рассказываю свою историю, так как в ней показана правда, которую никто не хочет признавать: тьма встретит тебя там, где меньше всего ждешь. Я преступница, но никогда не привлекалась к ответственности. Я мастерски умею притворяться. Меня никогда не ловили с поличным. Я редко сожалею о содеянном. Я дружелюбная. Я ответственная. И я невидимка. Я хорошо сливаюсь с толпой. Я — социопат двадцать первого века. И я написала эту книгу потому, что знаю: я не одна.

Часть I

Глава 1. Честная девочка

Когда я спрашиваю маму, помнит ли она, как во втором классе я ткнула девочку в голову карандашом, мама отвечает: «Смутно».

И я ей верю. В моем раннем детстве вообще много «смутного». Кое-что вспоминается с абсолютной ясностью. Запах деревьев в национальном парке «Редвуд» и наш дом на холме рядом с деловым центром «Сан-Франциско». Как я любила этот дом! До сих пор помню сорок три ступеньки от первого этажа до моей комнаты на пятом и стулья в гостиной, на которые я залазила и крала висюльки с люстры. Но есть вещи, которые я помню плохо. Например, как впервые забралась к соседям, когда их не было дома. Или откуда у меня появился медальон с буквой «Л».

Внутри медальона — две черно-белые фотографии, которые я не стала выбрасывать. До сих пор иногда открываю медальон и смотрю на них. Кто эти люди? Откуда они взялись? Хотела бы я знать. Думаю, я могла найти медальон и на улице, но, скорее всего, я его украла.

Я начала красть раньше, чем заговорила. По крайней мере, так мне кажется. Точно не помню, когда в первый раз что-то «позаимствовала», но к шести-семи годам у меня в шкафу была уже целая коробка с украденными вещами.

В архивах журнала «Пипл» есть фото Ринго Старра, он держит на руках маленькую меня. Мы во дворе его дома, недалеко от места моего рождения в Лос-Анджелесе (мой отец был музыкальным продюсером), и я буквально стаскиваю с Ринго очки. Все малыши играют с очками, скажете вы, что такого? Но я смотрю на очки, которые сейчас лежат на моей книжной полке, и понимаю, что была единственным ребенком, умыкнувшим очки у битла.

Проясню: я не страдала клептоманией. Клептоман испытывает постоянную и непреодолимую тягу взять вещи, ему не принадлежащие. Я же страдала от другой потребности — компульсивного поведения, вызванного апатией, причинявшей сильный дискомфорт и обусловленной отсутствием обычных социальных эмоций, например стыда и эмпатии. Это чувство почти не поддается описанию. Естественно, тогда я этого не понимала. Я знала лишь одно: я отличаюсь от других детей, я чувствую по-другому. Я врала и не ощущала вины. Когда дети на площадке ушибались, мне не было их жалко. Обычно я не чувствовала ничего. И это «ничего» мне не нравилось. Поэтому я пыталась заменить «ничего» «чем-нибудь».

Все начиналось с побуждения избавиться от пустоты, с беспощадного напряжения, распиравшего меня изнутри и заполнявшего все мое «я». Чем дольше я пыталась его игнорировать, тем хуже становилось. Напрягались мышцы, живот скручивался тугим узлом, который все сильнее затягивался. Возникала клаустрофобия, будто меня заперли в моей собственной голове. В бездне.

Поначалу моими сознательными реакциями на апатию были всякие мелкие пакости. Не то чтобы мне хотелось воровать. Просто выяснилось, что это самый легкий способ избавиться от напряжения. Впервые я поняла это в первом классе, сидя за спиной девочки по имени Клэнси.

Напряжение копилось уже много дней. Я не осознавала причины, но меня переполняла фрустрация и хотелось сделать что-то плохое. Например, встать и опрокинуть