Сергей Киров. Несбывшаяся надежда вождя - Константин Анатольевич Писаренко
Второго сентября 1924 года застрелился М.С. Глазман, секретарь, друг Л.Д. Троцкого. Причина – исключение из партии Московской контрольной комиссией по жалобе соседей по коммунальной квартире. А Москва – «владение» Л.Б. Каменева. Троцкий счел инцидент прямым выпадом против себя и потребовал тщательного расследования и наказания виновных. Каменев ограничился полумерой: Глазмана реабилитировали, у «доносчиков» отобрали партбилеты. Троцкий же настаивал на серьезном взыскании для членов МКК и публикации некролога в «Правде» без купюр. Каменев отказался.
Из письма С.М. Кирова Марии Маркус о возможном переводе в Туркестан, 1924 г. [РГАСПИ]
И тогда в отместку за погибшего друга председатель РВСР написал знаменитые «Уроки Октября», «специальное введение» к первому тому собственного собрания сочинений, в котором напомнил всем о близоруком поведении правящего дуэта в октябрьские дни 1917 года. Книга вышла в середине октября 1924 года. Для героев предисловия оно послужило предлогом для расправы с автором, якобы начавшим одиозной статьей очередную опасную для партии дискуссию.
Впрочем, оба нуждались в содействии Сталина, почему 23 октября на Политбюро и озвучили грозный ультиматум, дав генсеку неделю на размышление. Все решилось на пленуме 26 октября. Кандидат в члены ЦК РКП(б) Василий Иванов поинтересовался у Иосифа Виссарионовича, насколько правдивы слухи, «что Сталин думает блокироваться с Троцким». Тот слухи сразу опроверг, причем письменно. Каменев с Зиновьевым к нему присоединились. Так возродился «фронт» ведущих членов Политбюро против Троцкого. Новый старый союз закрепили в четверг 30 октября. Опросом членов Секретариата и Оргбюро контроль над аппаратом ЦК вернулся от А.А. Андреева к И.В. Сталину. Голосованием в Политбюро в Среднюю Азию отправили не Рудзутака или Кирова, а И.А. Зеленского…[250]
Далее Каменев и Зиновьев приложили немало усилий, чтобы разжечь страсти и втянуть Троцкого в полемику. Более месяца, с 12 ноября, в печати и с трибуны наркомвоенмора обвиняли и осуждали за несвоевременный литературный опус. В развязанной ими травле Сталин тоже принял участие. Пусть и неохотно. Троцкому без помощи генсека было крайне тяжело не ответить. И он написал статью «Наши разногласия». Однако от соблазна отослать её в газету удержался.
Молчание Льва Давидовича в течение месяца серьезно повлияло на настроение в партии. К примеру, Бухарин изначально сомневался в целесообразности поднимать шум из-за какой-то статьи. К декабрю сомнения возникли и у других. Между тем Каменев и Зиновьев упрямо требовали исключения «полемиста» из Политбюро на пленуме, назначенном на январь 1925 года, совершенно игнорируя тот факт, что эта мера вызывала все меньше и меньше сочувствия. В итоге у Сталина появился шанс переиграть дуэт. И он его не упустил, предложив Бухарину выступить совместно с умеренных позиций: Троцкий покидает пост военного наркома и главы РВС СССР, но остается членом Политбюро.
Так называемая «семерка», правящее в Политбюро большинство, «проект» одобрила 6 января, 15 января – Политбюро, а 17 января 1925 года – пленум ЦК. Киров участвовал в двух последних. На пленуме голосовал, конечно же, за резолюцию Сталина и Бухарина[251]. Так вокруг нового тандема сформировалось новое большинство Политбюро и ЦК. Каменева с Зиновьевым оно более не воспринимало лидерами партии и страны. Новым лидером, пока ещё не очень авторитетным и непререкаемым, стал И.В. Сталин, член Политбюро, во-первых, и лишь, во-вторых, генеральный секретарь ЦК РКП(б).
Часть пятая
Между Москвой и Ленинградом
1. «Тут дело – не случайное…»
Январь 1925 года. У Страны Советов – новый лидер, новый правящий дуэт, более вменяемый, чем предыдущий, взбеленившийся против Троцкого, против молчавшего Троцкого. Забрезжила надежда, что Каменев с Зиновьевым осознают свою ошибку и дружная, коллегиальная работа в Политбюро возобновится. Киров возвратился из Москвы в Баку в хорошем настроении. В будущее глядел с оптимизмом, который если что и омрачило, по-настоящему, то две неожиданные мартовские смерти…
Тифлис. Александровский сад. 25 марта 1925 года. Около шести часов вечера. На невысоком помосте – Мироныч. Он говорит: «Если есть на земле трагедия, то самой безумной трагедией является жизнь тех, кого мы сейчас хороним… Много раз перед ними открывалась бездна вечности, но они избегали гибели и неустанно несли наше великое коммунистическое знамя, освещенное ленинизмом. Какой-то нелепый случай, вспыхнувшее пламя, – и от наших дорогих товарищей остались только угли. Это ли не трагедия для настоящего революционера!» «Нелепый случай» – это о «неосторожном обращении с огнем при курении» «внутри пассажирской кабины» самолета «юнкерс», на котором около полудня 22 марта 1925 года из Тифлиса в Сухуми вылетели А.Ф. Мясников, Г.А. Атарбеков и С.Г. Могилевский (предчека Закавказья). Буквально через четверть часа после взлета самолет загорелся и рухнул в одном из предместий Тифлиса. Три пассажира и два летчика погибли.
Александр Федорович Мясников (Мясникян), «Алеша», лидер советской Армении. [РГАСПИ]
Ирония судьбы… Ведь Киров мог не выступать 25 марта на траурном мероприятии в Тифлисе, если бы счел необходимым для себя принять участие в траурных мероприятиях в Москве 22 марта. Вечером в четверг девятнадцатого у решетки Александровского сада Кремля остановилось сердце председателя ЦИК СССР от Закавказья Н.Н. Нариманова. Хотя 20 марта ЦК АКП посчитал «целесообразным похоронить… тов. Нариманова в г. Баку», в ЦК РКП(б) прислушались к мнению Президиума ЦИК СССР («на Красной площади… в Москве»), и тем же вечером Сталин ответил «по прямому проводу… Кирову»: «Решено хоронить в Москве».
На другой день Президиум ЦК АКП отбирал тех, кто поедет в союзный центр. Делегацию сформировали из восемнадцати лиц. В неё вошли Рухулла Ахундов, Мир Джафар Багиров, Александр Серебровский. По идее, генеральному секретарю, избранному без малого четыре года назад с «благословения» Нариманова, то же стоило поехать в Москву и проститься с тем, кого называли «азербайджанским Лениным». Однако Мироныч уклонился от этой поездки и к тому же пропустил четыре заседания Президиума ЦК АКП подряд – 20, 21, 22 и 23 марта. На последнем по докладу А.К. Караева определяли, кого «из ответственных работников Азербайджана послать в Тифлис». Естественно, в столицу Закавказья отправились те, кто не отлучился в столицу СССР, в том числе Киров, Мусабеков и Мирзоян…[252]
Разумеется, чуть ли не сразу возникли толки, что авиакатастрофу подстроили, позднее зашептали об умышленном не спасении Нариманова… Кто злодей? Сталин, конечно… Что ж, процитируем телеграмму генсека в Тифлис, Орджоникидзе, переданную около часа дня 25 марта 1925 года: «Говорят, что гибель Мясникова, Могилевского, Атарбегова не случайна, а подстроена по мотивам мести двум чекистам за разстрелы и Мясникову, как армянину. Надо обязательно разследовать. Дело серьезное…» А вот недатированная записка Мироныча:
«Дорогой Серго! Выясняется ли что-либо новое о причинах гибели Алеши и других. Чем
