Путь Абая. Книга IV - Мухтар Омарханович Ауэзов

«Надо же! - думал он. - Женщина, оказывается, может без всякой зависти оценить красоту другой женщины. Да, они могут враждовать, не прощать друг другу каких-то поступков, но никогда не станут оспаривать красоту, готовы безоговорочно любоваться друг дружкой. Мужчина - напротив, терпеть не может, если рядом кто-то более красивый, сильный. Не хочет этого даже замечать, не говорит об этом. Вот еще одно свойство мужского характера, которое, по сравнению с женщиной, далеко не красит нас!»

Абиш, Афтап и Майсара взяли Магыш в хороводный круг посередине комнаты, не выпуская, любовались ею, шутили и смеялись, обсуждая ее новое одеяние. Вдруг открылась наружная дверь, и вошел Абай. Он сразу же увидел наряженную невестку. Едва Магыш узнала его, как краска залила все ее лицо, до самых корней волос. Отвернув лицо, она выбежала из комнаты. Афтап и Майсара бросились за нею.

Абай, конечно же, заметил, что Магыш исполнила его недавнее пожелание, однако виду не подал, быстро прошел на тор, на ходу снимая легкий тымак, и сел на подушку.

Абай пришел к сыну за советом. Он рассказал ему обо всем, что видел и слышал в последние дни: начал со своей первой встречи с Сармоллой, затем поведал о том, как муллы-недоучки на той и на этой стороне объединились против смелого наставника. Сегодняшняя же беседа с бедным лодочником навела Абая на мысль, что и его самого могут призвать к ответу вместе с Сармоллой.

- Как же сладить с этим злобным невежеством? - с возмущением вопрошал Абай. - Муллы держат людей в полной слепоте.

Вместо того, чтобы принять какие-то меры, они сами раздувают эту напасть, потворствуют распространению болезни! Они готовы идти на коварство, на преступления - и все из-за одного только слова Сармоллы: сдержитесь, умерьте ненасытность, жадность, не усиливайте невзгоды людей, не хотите сделать лучше, так хотя бы не делайте хуже! Но они, если хорошенько подумать, не просто невежды и пустомели. Все, что они делают, - осмысленно. Это самые настоящие фитнаи галам, сынок, что на арабском означает - презренные мира сего...

Услышав такие горькие слова отца, Абиш смутился и стал в душе корить себя: ведь сам он только что безмерно радовался, глядя на Магыш, беспечно смеялся в ту минуту, когда Абай входил в дом... Он и в самом деле на время забыл о беде, постигшей город, о беспомощном положении его жителей - здесь, в этом доме, который черный мор пока обходил стороной, словно некий островок спокойствия и сладкой неги. Отрешенный взгляд отца, столь чуткого, восприимчивого к чужой боли, теперь отрезвил Абиша, заставил его мигом спуститься с небес на землю.

Он стал с жаром расспрашивать отца, что он сам может сделать, какую оказать помощь? Абай обрадовался, что сын готов пойти на жертвы, но не хотел втягивать его во все эти дела, сказал, что помощи от него пока не требуется. Разве что только одно: может ли Абиш посоветовать, куда пойти Абаю, где выступить перед народом?

- Я должен как-то поддержать Сармоллу, - сказал Абай. -Везде и всем говорить слова в его защиту. Знаешь ли ты, откуда начать, в какой среде выступить, с кем встретиться?

Абиш предложил поговорить с имамами по ту и по эту сторону, начать именно с них. Добавил:

- Ведь они и есть главные враги Сармоллы. Может, образумятся? Особенно, если выступит не кто-то из их собственной среды, а сторонний человек.

Услышав от сына такие слова, Абай вспомнил жену Павлова, Александру Яковлевну. Вот и Абиш думает столь же поверхностно, что и она.

- Имамам нет дела до тех, кто не носит чалму, не перебирает таспих!36 - воскликнул Абай. - Это безжалостные люди, они привыкли жестоко, со всей строгостью своих законов обходиться с невежественными прихожанами, что покорно склоняют головы перед ишанами, хазретом!

Абиш уже понял, что рассуждал неверно, но отец продолжал, развивая свою мысль:

- Они назовут неверным всякого, кто скажет, что человек может быть грешным не только перед Богом, перед Судным днем, но должен ответствовать за свои грехи и перед другими людьми. А это важнее всего понять в дни такого тяжкого народного горя!

Абай замолчал, о чем-то задумавшись. Затем сказал:

- Что, если поговорить с ними не наедине, а в присутствии людей? Ведь, обращаясь только к муллам и их приспешникам, оказавшись в их косной, невежественной среде, можно услышать в ответ одни только упреки и обвинения. Выступив при старом суфи и его не менее пожилыми учениками, я просто-напросто окажусь среди стервятников. Они только и знают, что раболепно поддакивают словам своего имама, готовые в любую минуту поступиться своей честью ради собственной корысти.

- А если, - предложил Абиш, - выступить в пятницу, после намаза и хутпы, при большом стечении людей, как это сделал Сармолла?

Абай рассмеялся:

- У Сармоллы была возможность, а у меня таковой нет. Он носит чалму, является одним из мулл, поэтому и имеет право выйти на минбер мечети. А я? Как же я пойду туда вот в этом тобыктинском тымаке, сшитым твоей матерью, или же на старости лет напялю на голову чалму, как дервиш?

Абиш покачал головой: действительно, мечеть - не место для такого рода выступлений. Воскликнул:

- Базар, отец! И только базар! Вот где вы сможете поговорить с людьми. И еще...

Немного подумав, Абиш предложил еще и паромную переправу, как называют ее казахи - кайык аузы. Там всегда толчется множество людей, никого не надо созывать. Именно в местах, где само собой собираются люди, и надо будет выступить Абаю.

И еще одно соображение пришло в голову Абишу, и он немедленно с горячностью заговорил об этом. Пусть отец не только заступится за Сармоллу, но и без утайки, открыто скажет людям о том, что Сармолла лишь передал слова самого Абая.

- Ага, если уж ваши слова, - продолжал он, - доходят до людей через уста Сармоллы, хотя вы сами к не обращались к народу, то пусть теперь все муллы, торговцы, а в особенности, простой казахский люд, о коем вы немало заботитесь, знают, что все это происходит от вас. Думаю, что подобного поступка люди давно ожидают от Абая, и они точно поверят вашему авторитету. На той, на этой стороне - поговорите с людьми, особенно заступитесь за Сармоллу, защитите его. Пусть все знают, что он говорил правильно, искренне. Пусть все знают, что эти слова говорите