Путь Абая. Книга IV - Мухтар Омарханович Ауэзов
Потеряв степенность, сорвавшись на крик, эта гора мяса и жира с красным от ярости лицом, - Есентай готов был, казалось, кинуться с кулаками на Абая.
Абаю же давно не приходилось слышать столь дерзких, наглых оскорблений, брошенных ему в самое лицо. Абай не заметил, как он потерял самообладание, - и яростный рык, гневный возглас, вырвался из его груди:
- Прочь отсюда! Ты не с миром сюда пришел, не для переговоров, а с враждой и злом за пазухой! Убирайся вон! Оразбаю передай: пусть поостережется творить свои мерзости. Найдутся силы, которые способны и его забить в землю. Вот дверь, уходи, не задерживайся!
Есентай с трудом поднялся на ноги, постоял, тяжело раскачиваясь на месте, словно оживший степной истукан, потом молча направился к двери. Следом за ним, испуганно сгорбившись, последовал Сейсеке.
Когда они вернулись к себе, во дворе байского дома стояла невообразимая суматоха. Всадники куда-то вылетали за ворота, другие галопом влетали во двор и круто осаживали коней. Эта кутерьма была связана все с тем же, - не зная сна и покоя, преследователи искали потерянный след беглецов.
Даир в темном гневе метался по всей слободке, словно собака, взявшая след дичи. Он не давал минуты покоя своим джигитам, гоняя их в разные концы слободы городских жатаков. Он звал на помощь всех, кого только мог. Созывал к месту на берегу Иртыша, где, затаившись в ночи, ожидала засада возвращения парома, на котором переправились беглецы.
Со своей стороны, Оразбай и Сейсеке сзывали на помощь своих друзей, городских баев. Пришел купец Корабай, который был «острой саблей» и «верной пулей» Оразбая в городе, - привел с собою двух здоровенных малаев. Узнав, какое предстоит дело, Корабай со слугами сел в таратайку и отправился на берег Иртыша - искать Даира, чтобы укрепить его силы и вместе с ним ждать возвращения парома. И ждать долго не пришлось, - вскоре раздался в темноте всплеск больших весел по воде. Насторожившись, джигиты замерли в ожидании лодочников.
Большая лодка вскоре обозначилась на смутной, серой воде. Корабай подал знак, и вся ватага сгрудилась на берегу, куда пристал паром. С лодки на песок сошел Сеил, неся на плече длинное весло. Корабай встал на пути лодочника, тот остановился. Сеил обернулся и крикнул двум своим помощникам, чтобы они вытаскивали на берег лодку.
- Стой, не спеши, - придержал его Корабай. - Ты перевези и нас, коли на то пошло, через реку.
Сеил по-прежнему молчал, смотрел на то, как его помощники, не задерживаясь, ловко попрыгали с большой лодки.
- Ведь ты перевез каких-то людей под покровом ночи, - продолжал между тем Корабай. - Что это были за люди? С какими черными мыслями они ночью переправлялись через реку? Говори!
Суховатый, рослый, широкоплечий, лодочник Сеил по-прежнему ничего не ответил Корабаю, отвернулся от него и направился к двум своим парням-помощникам, - стал помогать им, вытаскивать с ними лодку на отлогий песчаный берег.
Джигиты Даира подступили к лодочникам.
- Е! Ты, давай, перевези нас!
- Мы тебе заплатим!
Торговец Корабай разбушевался:
- Да ты что, брезгуешь моими деньгами? Не меньше заплатим, чем те, которых ты перевез! Чего ты ко мне спиной поворачиваешься? Нам нужно позарез, у нас неотложное дело, вот мы и обращаемся к тебе. Давай, вези!
Лодочник Сеил, молчаливый, уверенный в себе человек, ответил спокойно:
- Е, и без того возвращаюсь поздно. Устал руками махать, сил уже нет. Приходите завтра с утра. Я же не дурной, чтобы ночью в темноте снова гонять лодку через реку, туда и назад.
Положив на широкое свое плечо багор с железным крюком, Сеил подозвал своих парней-помощников: «По домам, джигиты!» - и зашагал прочь от берега.
Поняв, что привычной настырностью здесь не взять, Даир вмиг переменил угрозу на льстивый манер и, забегая сбоку, заговорил вкрадчиво:
- Тогда скажи, кого ты перевозил в ночную пору? Городских наших жителей или каких-нибудь людей издалека? Знакомые были твои или незнакомые?
- Джигит, мои знакомые - это деньги за перевоз! - отвечал паромщик. - Сеилу приходится тысячи людей перевозить, некогда в лица заглядывать! Мне все равно, кто в сумерках садится в лодку: русский ли, казах городской или степной человек. - С тем и удалился лодочник в сторону своего дома.
Даир и Корабай отстали от него, и теперь приступили с расспросами к другому лодочнику, гребцу Тусипу. Они остановили его на дороге и долго толковали с ним, то угрожая, то упрашивая по-хорошему, и в конце концов добились своего. Тусип, джигит тихий и немногословный, рассказал людям, желающим знать обычное дело: переехали на пароме три джигита и женщина. Взяли они с собой гнедую лошадь под женским седлом. По виду и по говору это были степные люди. Тусип услышал от них, что они будут добираться до приречной слободы Затон.
Теперь для Даира все стало ясно, все подтвердилось. Преследуя беглецов по караванной дороге от самого Чингиза, он все выспрашивал у встречных, какой масти были лошади у беглецов, в особенности интересовался, на каком коне ехала единственная в группе женщина. Лодочник Тусип сообщил к тому же, что, подъехав к Иртышу, два джигита с пятью лошадьми остались на слободском берегу, переправу совершили трое и женщина, гнедой скакун с женским седлом был взят в лодку.
Вся картина ясна, теперь нужно быстро действовать, не дожидаясь утра. «Лодка! Нужна лодка!» - с этими словами Даир с Корабаем поскакали от Иртыша к слободе.
Пока Дармен и его спутники, сойдя на берег в середине городской черты, возле паровой мельницы, потом добирались до Затона, времени прошло немало. Нижняя по течению Иртыша часть города была длинной, пришлось брести по немощеным улицам, утопая ногами в песке, среди деревянных домиков так называемой «казахско-русской стороны». Особенно длинная улица вывела путников почти до окраины города, на безлюдную маленькую площадь. Отсюда улочки шли по горкам и оврагам, петляя из стороны в сторону, иногда проходя через густые тугаи. Местами попадались скопления длинных строений нежилого вида, это были кожевенные или пимокатные заводики, а также
