Путь Абая. Книга IV - Мухтар Омарханович Ауэзов

Пока жена помогала раненым, Федор Иванович, находясь в доме Данияра, в присутствии Магрипы и Афтап правил прошение от имени Макен, написанное Абишем. Впоследствии это прошение, набело переписанное рукою Абиша, было передано председателю окружного суда через Маковецкого.

По совету Абая, в дополнение к заявлениям Абиша написали свои заявления в окружной суд лодочники-паромщики во главе с Сеилом, а также и большая группа затонских грузчиков, руководимая Сеитом и Абеном. Последним помог написать документ затонский житель Марков, ссыльный студент. С его помощью удалось привести в документе убедительные доказательства того, что некий бай из степи, Даир, а также его городские сообщники Корабай и Дондагул не только совершили среди бела дня вооруженное нападение, стоившее крови многих невинных жертв, - но имели намерение совершить самосуд и казнить беглецов. Заявление подписали грузчики из Затона и другие его жители, видевшие разбойный налет: рабочие кожевенного завода, пимокаты из шерстобитки. И документ вовремя поступил к закрытому заседанию суда.

Теперь исковых заявлений и разных свидетельств, поданных за Макен, собралось в канцелярии несравнимо больше, чем бумаг от Оразбая и мусульманского духовенства. К тому же свидетельства от заявительницы были для суда более убедительными, ибо содержали подлинные факты и медицинские документы о совершенном насилии. Заявления же имамов городских мечетей и городских богачей, ревнителей шариата и законов адата, юридической силы не имели.

Несмотря на это, вынесенное судом «предварительное решение» не намного улучшило положение молодых беглецов. Помещенная в дом толмача Алимбека Сарманова, степная беглянка оказалась, в сущности, под очень строгим домашним арестом. Титулярный советник Сарманов был на хорошем счету у начальства, пользовался доверием, которое изо всех сил желал оправдать. К тому же он, родом из Каркаралинского уезда, не имел никаких родственных отношений с тобыктинцами, что давало начальству повод для полного доверия ему. Сарманову было приказано строго следить за тем, чтобы девушка не имела ни малейшей связи и отношений с лицами, похитившими ее, а также была бы в безопасности от поползновений преследователей. И Алимбек Сарманов принялся ревностно выполнять приказ. Это был узкоглазый, круглолицый джигит маленького роста, на брюшке которого завязался вполне солидный жирок. Ходил он вприпрыжку, бойко встряхивая на ходу головой, на макушке которой торчали стриженые ежиком волосы. Городской управой назначено было выплачивать ему содержание истицы в сумме 15 рублей в месяц. Дом этого чиновника-казаха, двухэтажный, снизу каменный, сверху деревянный, огражденный крепким забором, был поставлен под надзор двух городовых.

Супруга Сарманова не казашка, а татарка, что должно усилить необходимую отчужденность между надзирательницей и ее подопечной. Сама по себе эта женщина была нелюдимой, угрюмого характера, и она терпеть не могла степную родню мужа, - впрочем, как и сам Алимбек Сарманов. Он в городе, живя среди русских, сделал неплохую карьеру и от этого стал о себе весьма высокого мнения. И назначая его надзирателем над Макен, судьи не ошиблись.

Он не допустил в дом, к Макен, не только Абиша, который попытался с нею увидеться, но и самого Абая. А когда сделали попытку связаться с девушкой через Данияра, сослуживца Алим-бека, тот не пустил коллегу дальше своих ворот. Позже Данияр подсылал в этот дом свою жену Афтап, которую супруга хозяина вынуждена была встретить и принять. Но и тут толку вышло мало, ибо угрюмая татарка говорила только на своем языке, не понимала по-узбекски, не знала толком и казахский, а пышная, улыбчивая красавица Афтап не изъяснялась по-татарски. Так и просидели друг против дружки, не сумев толком поговорить, полопотали немного, сами толком не понимая, о чем, потом Аф-тап поднялась и ушла. Увидеть Макен ей так и не удалось.

День отъезда Абдрахмана из Семипалатинска в Алматы, к месту службы, приближался. Предполагая, что ему не удастся присутствовать на судебном заседании по делу Макен, он отправился к чиновнику «по особым поручениям» Злобину, в ведение которого к этому времени было передано дело. Абиш имел с ним долгую беседу и оставил ему в письменном виде дополнительные показания.

3

Из Туркестанского военного округа поступило предписание поручику Оскенбаеву Абдрахману отправиться на место службы в крепость Верный. По окончании Михайловского артиллерийского училища Абиш отправился из Петербурга в родные края, ждать назначения по службе, и вот оно пришло в Семипалатинск. Уже давно ожидая вместе с женой приказа и предполагая, что назначение последует в Верный, Абиш исподволь готовился к дальней поездке, приобрел надежный экипаж, подобрал добрых лошадей.

Абай, приехавший проводить молодых, в эти дни перебрался из слободы на берег Большого Семипалатинска и вместе с Баймагамбетом поселился в доме татарина Карима, у которого останавливался и раньше.

Дело Макен и Дармена серьезно занимало Абая, невольно ввергая его в круг самых тягостных размышлений и горестных переживаний. И в эти лето и осень, находясь в городе, Абай много работал, ежедневно сидел с карандашом в руке над бумагой, доверяя ей свои самые затаенные мысли и чувства. Он сочинял стихи и писал прозу, продолжая начатые ранее «Кара-соз» -«Слова назидания». В них отражались философские, глубокие, искренние, печальные, нелицеприятные, порой беспощадные размышления поэта о трагичности жизни, о своем народе, о его достоинствах и пороках... Вынужденный много времени и сил отдавать нелегкой, напряженной борьбе за дело Дармена и Ма-кен, Абай не показывал, тем не менее, чего это стоит ему. Последнее время внешне он выглядел все таким же спокойным, как раньше, лишь разговаривал с людьми более сдержанно, лаконично, при этом хранил на лице некую замкнутость.

Набравшись немалого опыта, Абай теперь, несмотря на некоторую утомленность от дел, далеких творчеству, довольно быстро разбирался в новых обстоятельствах и тотчас принимал решение. И эти решения его отнюдь не выглядели поспешными.

Сидя дома, Абай получал сведения обо всех противодействиях со стороны мулл, городских толстосумов, толмачей, желавших сурово осудить Макен и Дармена, и тотчас оповещал своих, поручал им собирать как можно больше дополнительных свидетельств в пользу их дела. И постепенно в «Деле девицы Азимовой» с его стороны было представлено значительно больше убедительных документов, чем у противной стороны.

Когда пришло предписание Абишу отправиться на службу в Верный, опечаленный предстоящей разлукой отец хотел как можно больше бывать с сыном, ежедневно вызывал Абиша к себе. Они уединялись и подолгу беседовали вдвоем. Чаще всего это происходило по вечерам. Вот и сегодня - пополудни он сразу же отправил