Юдоль - Михаил Юрьевич Елизаров

А Костя вообще не осознал, какое впечатление произвёл на старика его почерневший палец. Ведь кто только из одноклассников или ребят во дворе его не щупал…

В окошке кассы маячит глупое доброе лицо смотрителя Циркова. Он рад мальчишке как родному, даже не просит о покупке билета.

– А-а-а, старый знакомый! Добро пожаловать, катайся сколько хочешь…

Когда Сапогов подходит к оградке Колеса, Костя уже высоко. Счетовод решает подождать у входа и снова поговорить. Ему весьма не понравилось, что мальчишка вот так взял и сбежал, не проявив уважения к врачебной озабоченности Сапогова.

– Я считаю, в твоём случае показана немедленная ампутация… – бормочет Андрей Тимофеевич, подбирая убедительные реплики. – Тебе вообще очень повезло, что ты меня повстречал, я лучший специалист…

Сапогов нервничает и ждёт, а Костя всё наматывает круги. Он вспомнил, что мельком видел старика вчера возле Колеса, и теперь специально тянет время. Не то чтобы подозревает какой-то злой умысел. Но очевидно же, что сегодняшняя встреча на светофоре не случайна.

Упрямый ветеран-хирург явно вознамерился стоять до победного. Костя, внутренне чертыхаясь, выходит из кабинки. Не может же он кружиться вечно. Он проголодался, пора бы и на обед.

Сапогов наседает:

– Я со всей врачебной ответственностью заявляю, что тебе показана ампутация!..

Костя расслышал лишь последние слово, и оно ему очень не нравится – похоже на «операцию».

– Ампутация? – переспрашивает подозрительно. – Это как?

– Совершенно безболезненная процедура!.. – голос Сапогова дрожит как балалаечная струна. – Ты же бывал у дантиста? Это проще, чем зуб удалить! Чик – и всё! – Сапогов для наглядности делает движение пальцами как ножницами.

– Ничего себе не болезненная! – на веснушчатом мальчишеском лице проступает некоторый испуг, хотя Костя вовсе не трус; он и дрался, когда надо было, и с вышки в бассейне прыгал.

– Хочешь заражение крови? – сердится Сапогов. – Умереть в юном возрасте?!

Костя не отвечает, переминается с ноги на ногу и тоскливо смотрит в сторону.

– Твой палец имеет огромное научное значение! – стыдит Сапогов. – Мне срочно надо его изучить в лаборатории под микроскопом! Не хочешь помогать советской науке?! Отвечай! Какой же ты пионер после этого, спрашивается?!

– Да что вы ко мне прицепились?! – канючит Костя. – Всё с моим пальцем в порядке!

Разговор на повышенных тонах услышал Цирков. Выбрался из своей будки:

– Здравствуйте, товарищ аэронавт! Опять душа просит полёта? Милости прошу на Колесо!

– Сгинь! – Сапогов яростно тычет в Циркова.

Смотритель прячется, а Костя после окрика Сапогова выглядит совсем испуганным.

Андрей Тимофеевич понимает, что сорвался, переборщил с эмоциями. Он наклоняется к мальчишке, и лицо его озаряет жутковатая в своей фальшивой доброте улыбка:

– Погоди, Костя… Я же тебе не всё ещё рассказал. Я не только хирург. Знаешь, кто я ещё?

– Кто? – без особого любопытства спрашивает Костя.

Маленькое сердце колотится словно после кросса. Хорошо бы сейчас сидеть за кухонным столом, хлебать бурду бабы Светы под завывания деда Рыбы. Всё лучше, чем слушать назойливый тенорок подозрительного старика.

– Я – волшебник! – продолжает таинственно Сапогов. – Не веришь?!

Костя вымучивает улыбку:

– Что я, маленький, что ли? Волшебников не существует!

– А вот и не так! – Сапогов игриво подмигивает, делает всякие пассы, словом, актёрствует как умеет. – Я могу тебе за твой палец наколдовать кучу самых разных игрушек! Конструктор, грузовик, машину с открывающимися дверцами, солдатиков, футбольный кожаный мяч… Хочешь? – спрашивает ласково и интимно.

Костя мотает головой. Сапогов повышает ставки:

– А как насчёт щенка овчарки! Или ружьё из тира и мешок пулек к нему!

– А можно игру электронную? Там волк ловит яйца!

– Да сколько угодно! – обрадованно врёт Сапогов. – Хоть десять штук! А палец у тебя новый вырастет, обещаю!

Костя колеблется. Вдруг находчиво улыбается:

– А покажите тогда! Она у вас есть?

– Пока нет, – сдаётся Сапогов.

Он вообще не очень понимает, о чём речь. Как и ты, милая моя. Просто в канувшем СССР имелось своё социалистическое «Нинтендо» – «Электроника ИМ-02 – „Ну, погоди!“» – по названию известного мультфильма. Бедолага-волк с корзинкой в лапах разрывался между тремя или четырьмя, в зависимости от сложности игры, насестами, ловил выпадающие оттуда яйца; три разбил – сказочке конец. Тебе, пожалуй, сложно представить, что такая чушь с простейшей графической анимацией была предметом вожделения стольких советских детей. Даже я, помнится, мечтал об «Электронике», вот только стоила она недёшево, аж двадцать пять рублей. Родители не так много зарабатывали, чтобы дарить подобные вещи. В моём классе «яйцеловка» была у Гуцуриева Марата, кавказского дылды с башкой, похожей на обгорелую головню. Как сейчас помню – «Электроника ИМ-01», а вместо Волка – Микки Маус. Марат частенько приносил консоль в школу. Разрешал избранным погонять на переменке. Но не потому, что был добряком, а чтобы с хохотом выхватить свою собственность прям посреди яйцепада: «Ну, хватит! Давай сюда!» Но как же мы ликовали, когда кто-то из старшеклассников отнял у Головни его «Электронику», а после, под надрывные гуцуриевские вопли, раздавил экранчик каблуком! Да простит Сатана за тот святой поступок все его добрые дела, живи долго, безымянный русский старшеклассник!..

– Ну, вот будет у вас игра, – хмыкает Костя, – тогда и поговорим!

– Постой! – Андрей Тимофеевич задорно гримасничает и даже напевает весёленький мотивчик из какого-то детского фильма-водевиля. Он уже и забыл, что совсем недавно изображал сурового хирурга. – У меня есть кое-что получше! – и достаёт из кармана плаща гнутую железку.

– Да это просто гвоздь! – разочарованно бормочет Костя.

– Он же не простой, а волшебный!

Костя скептически улыбается. Теперь ему кажется, что старик не хирург, а какой-то доморощенный фокусник, парковый массовик-затейник.

– И в чём его волшебство?

– В чём?.. – Сапогов на ходу выдумывает. – Всё, что им нацарапаешь, то и появится!

Костя оглядывается, явно примеряясь, где опробовать гвоздь.

– В том и дело, что надо на себе! – выкручивается счетовод.

– Это как? – не понимает Костя.

– К примеру, на запястье. Ты же не девчонка, не боишься каких-то царапин?

– Не боюсь, – соглашается Костя.

Это чистая правда, сколько раз уже с велосипеда летел, с дерева как-то сорвался, ободрав дочиста колени и локти.

Костя берёт протянутый гвоздь. С улыбкой поглядывая на Сапогова, осторожно выводит едва заметную круглую царапку на левом, ещё хранящем следы летнего загара запястье.

– Это мяч! И где он?

– Э-э-э нет, дружок! – смеётся Сапогов, забирая гвоздь обратно. – Так не пойдёт! Надо обязательно до крови!

– Больно будет… – смущённо говорит Костя.

– Такие правила! Ну что, меняемся? – спрашивает Сапогов. – Баш на баш?

Костя всего лишь ребёнок и не верит, что кто-то может по-настоящему забрать его палец, обменять на дурацкий гвоздь.

– А вдруг вы жульничаете? – хитро спрашивает Костя.

– Никакого мошенничества,