Человек, который любил детей - Кристина Стед

переднем крыльце. – И тотчас же повела Луи к редко открываемой двери главного входа, где показала на белого кота, угрюмо сидевшего под скамейкой. Анджела попыталась сама его поймать. Луи сказала, что им понадобится ящик, и старушка немедля извлекла подходящий из-под кухонного стола, а затем принесла молоток и гвозди, как будто у нее все уже было наготове.

– Вам придется пожертвовать кусочек мяса из вашей похлебки, – добавила Луи. Анджела тут же принесла мясо – исполнила распоряжение, не раздумывая, так барабанщик беспрекословно повинуется генералу. И Луи, наученная отцом ловить животных, ласковыми увещеваниями очень быстро поймала и сунула кота в ящик. Они закрыли крышку. Кот, видимо, догадался, какую участь ему уготовили. Он ощетинился, раздулся, вдвое увеличившись в размерах, метая искры своими изумительными голубыми глазами, и разразился чудовищным ором, какого ни от одной кошки они сроду не слышали. Обезумевшее животное вселяло в Луи страх. Ею овладело нечестивое желание прикончить его, – лишь потому, что, при всем его пронзительном оре, он был беспомощен.

– Давай сюда, – пробормотала старушка. Она направилась к запертой двери в коридоре, с трудом открыла ее и включила свет. Луи увидела старую ржавую ванну, на которой лежал налет пыли. – Мы наполним ванну водой и опустим в нее ящик, – сказала Анджела. – Сделай, дорогая. Ты такая добрая. Сделай. Я смотреть на это не могу. – И она поспешила прочь, оставив девочку один на один с котом. Луи повернула ржавый кран, потекла вода. Кот съежился в ящике, сверкая глазами. Наконец ванна наполнилась, Луи взяла ящик и погрузила его в воду. Кот начал барахтаться и бить лапами по своей клетке. Когда он первый раз дернулся в конвульсии, Луи затошнило, но она глубже опустила ящик в воду и, сев на край ванны, ногами придавила его ко дну. Ящик еще какое-то время ходил ходуном: кот долго боролся за жизнь. После Луи пришла в кухню. Старая женщина сидела в молчании за столом; в лицо ей светили большие лампы.

– Утопила, – доложила Луи.

Анджела поблагодарила ее, но как-то небрежно, формально.

– Я угостила бы тебя тортом, – сказала она, – но торта у меня нет, ни кусочка. Я угощу тебя пирожным.

– Спасибо. – У Луи потекли слюнки.

– Не сейчас. Как-нибудь в другой раз. Тебя, наверное, мама заждалась, дорогая?

– Нет. Ее нет дома.

– Я не люблю пирожные с кремом, – из вежливости сказала Анджела. Минут пятнадцать они поговорили о тортах и пирожных, а потом миссис Кидд услышала шаги мужа на гаревой дорожке. Она поспешила выпроводить девочку через главный вход и жестом показала, чтобы она обошла дом. – В скорости приходи опять в гости, дорогая! – шепнула она ей напоследок.

Луи было обидно, что пожилая женщина пригласила ее к себе только из-за кота, но она верила, что старушка любит ее и что в грязном затхлом доме Киддов наконец-то воцарятся мир и покой.

2. Бесстрашные пассажиры

Когда Луи протиснулась через перекошенную калитку, в первое мгновение ей показалось, что в их саду царит идиллия. Сияло солнце, шелестела листва, и вдруг тишину прорезал серебристый мальчишеский голос. Собрание еще продолжалось!

– А вон Лулу идет! – воскликнул Малыш Сэм, подпрыгнув на месте. – Лулу, а что ты делала?

– Лулу ушла босиком, – заметил Эрни. Из травы высунулась голова Сэма.

– Лукус, почему ты ушла без обуви?

– Ты же сам говорил: было бы лучше, если б все ходили без обуви, это закалило бы людей.

Сэм посмотрел на нее и вдруг расхохотался:

– Ну ты и бестолочь!

Он снова упал в траву и замолчал в ожидании. Наконец кто-то попросил:

– Пап, давай дальше!

– Так вот, появятся анагравитационные корабли (это слово я придумал сам),– продолжал Сэм.– Конечно, в наши дни отключение гравитации – обычное дело, ведь сейчас, Лулу, 3001 год! Но это же абсурд – дикость!– что умы двадцатого века, хоть и проявляли некоторые признаки пробуждения от средневековой спячки, так долго не могли додуматься до этой идеи. В принципе, до 1994 года даже намеков на нее не было. А почему? Да потому, что эти так называемые умы были заняты тем, что можно справедливо охарактеризовать как саморазрушение – пандеструкция или всеобщее самоистребление. В музеях и сегодня можно видеть корабли из придуманного Уэллсом каворита[24], но в основном их повыбрасывали еще в 2050 году от рождества господа нашего Форда, поскольку люди научились отключать и включать гравитацию простым поворотом нескольких рычагов или нажатием кнопок – по собственному желанию. О физическом и практическом применении этого процесса, дети, я расскажу вам позже, а может, Эрнест-Непоседа или Малыш Сэм сами в будущем разработают методику в какой-нибудь лаборатории. Я же в данном случае говорю из 1936 года от рождества господа нашего Форда, – торжественно завершил он.

– Ой, пап, пойдем уже дальше красить, – сказал Сол.

– Для полетов на кораблях из каворита требовались Направляющие вышки, – не унимался Сэм. – Их сооружали наши друзья из Американского географического общества на возвышенностях по всей Земле. В результате широкое распространение получили сюрпланы, и наступила Эпоха сюрпланов. Эти сюрпланы, использовавшие Стратосферные станции, развивали немыслимую скорость: одна тысяча двести миль в час – в 2050 году (даже маленький Том-Том узнал об этом из своего детского учебника по физике). Сейчас наши экспериментаторы летают со скоростью три тысячи восемьсот миль в час, а скоро потребность в летательных аппаратах и вовсе отпадет. Можно с уверенностью предсказать, что через десять лет, скажем, в 3011 году от рождества господа нашего Форда, станет возможным перемещение путем дематериализации. Для пассажиров изобретут специальные капсулы, которые будут расщеплять на мельчайшие частички и запускать в пространство в виде газа или вещества легче газа, что позволит избежать силы трения.

– А как же пассажиры? – изумился пораженный Эрнест.

– Их тоже будут расщеплять на мелкие частички, а затем вновь собирать воедино, – невозмутимо разъяснил Сэм.

– Как это? – в смятении спросил Малыш Сэм. Его вера в отца была столь незыблема, что он не усомнился ни в едином его слове.

– В специальных трубах, – беззаботно ответил Сэм. – Каждого пассажира будут помещать в специальную трубу и там разлагать на атомы.

– Тогда никто не будет летать, – заявил Эрнест.

– То же самое говорили, когда изобрели локомотив, – с презрением возразил Сэм. – Но мы же люди 3001 года. У каждого есть своя формула, и каждого собирают точно по его индивидуальной формуле. У нас нет причуд и неврозов мрачного Средневековья. Мы родились в соответствии с определенной формулой: мы не просто случайное скопище каких-то жалких генов. Мы примерно соответствуем некоему среднему уровню, среднему уровню нашего интеллектуального