Не сдавайся! - Сара Тернер
Он протягивает ручки и забирает слоненка даже без тени улыбки.
Начался дождь, и пару мгновений я сижу и наблюдаю, как капельки стекают по лобовому стеклу, а потом включаю дворники и завожу двигатель. Беру салфетку из тех, что передала Натали, высмаркиваюсь и промокаю потекший макияж. В проигрывателе включаются любимые песенки Теда из мультиков, и я их не переключаю, хотя и знаю, что вряд ли он сейчас захочет подпевать, как обычно.
– Что ж, дружок, поехали. Отвезем тебя домой.
«Домой», – думаю я, выезжая с парковки. Вот только это не мой дом и уже не дом Теда: теперь там нет его папы и мамы.
Глава одиннадцатая
В пятницу ближе к вечеру в трубке раздается взволнованный мамин голос: звонила доктор Харгривс с новостями. Две медсестры в разные смены заметили, что у Эмми шевельнулся мизинчик на правой руке.
– Шевельнулся, Бет! Не «дернулся, как при судороге», а скорее «шевельнулся» – так сказала медсестра. Ты представляешь?
Доктор Харгривс, правда, напомнила, что очень важно нам сейчас не радоваться раньше времени, но мы, конечно же, радуемся и решаем тут же поехать в больницу и своими глазами увидеть это чудо.
Через несколько минут папа уже ждет в машине, и как раз Полли приходит из школы. Влетает в дом, торопясь поскорее переодеться и поехать к Рози в гости с ночевкой, но стоит ей услышать про шевельнувшийся мизинчик, как она сразу собирается с нами, написав Рози, что приедет, как только навестит маму. Я пишу короткое сообщение Джори, предупредив, что могу опоздать в паб, но буду держать его в курсе.
Мы выезжаем на трассу, и настроение в машине куда оживленнее, чем за долгое-долгое время.
– Это не означает, что ей станет лучше, – замечает папа. – Мы же все это понимаем, правда?
– Да, но это же хороший знак, правда, Джим? – поворачивается к нему мама.
– Это чертовски хороший знак! – Папа протягивает руку, и мама ее крепко сжимает. – Кто хочет выбрать песню?
– Я-я-я-я-я! – Тед начинает перечислять все песни, которые знает, попутно заехав мне локтем в лицо.
Я сижу на заднем сиденье, втиснувшись между ним и Полли, и даже она предлагает песню, но я прошу ее выбрать другую, осознав, что в тексте есть стрельба, наркотики и проституция.
Мама беспомощно смотрит на магнитолу:
– Джим, а как мне это все включить?
– Тебе нужно подключить «Спотифай». Вон там кабель для телефона, – указывает на бардачок он.
– А ты откуда знаешь про кабели и «спотифаи»? – с искренним любопытством интересуется мама.
– Бет иногда включает мне музыку, когда мы едем к Эмми. Все через телефон. Как по волшебству! – Он смотрит на меня в зеркало заднего обзора. – Солнышко, можешь сделать так, чтобы включился список песен?
– Это называется «плейлист», как я тебе каждую неделю напоминаю, но ладно. – Забираю у мамы кабель и включаю первую песню из списка Теда. Джастин Флетчер, которого Тед с удовольствием смотрит по телевизору, поет о гамбургерах и чизбургерах под «Макарену». Хуже этого я ничего не слышала, но все равно начинаю подпевать.
Папа высаживает нас у входа, чтобы мы не ждали, пока он ищет, где припарковаться. Мы бежим к отделению Эмми с улыбками и чуть ли не вприпрыжку, но, подойдя к сестринскому посту, замечаем, что медсестры вовсе не так воодушевлены, как мы рассчитывали. Софи, одна из двух медсестер, видевшая, как шевельнулся мизинчик Эмми, выходит к нам, явно торопясь на перерыв, который, судя по всему, уже давно начался.
– Милая, что это было за движение? Можете показать нам? – просит мама, внимательно глядя на ее руку.
– Да, конечно. Вот так. – Вытянув руку вперед и стараясь держать ее ровно, она отводит мизинчик в сторону и двигает им вверх-вниз, будто аккуратно нажимает на клавиатуру.
– И кто-то еще тоже это видел, да?
– Джанин видела, вскоре после меня.
– Невероятно! – восклицает мама. – Такие прекрасные новости. Даже не верится!
Софи улыбается, но как-то неуверенно, и с тревогой смотрит на маму, явно думая: «Вы слишком торопитесь. У нее просто пошевелился палец. Пожалуйста, не стройте иллюзий».
Мама с Тедом заходят к Эмми первыми, а мы с Полли сидим в коридоре, у комнаты для плохих новостей. Полли, вместе со всеми подпевавшая в машине, сейчас снова помрачнела, и, хотя она этого не говорит, я понимаю, что она вспомнила предостережение медсестер не радоваться заранее. Поэтому мне становится легче, когда к нам присоединяется папа, хотя я и непроизвольно морщусь, услышав, как он кому-то восторженно рассказывает о шевельнувшемся пальце.
Вернувшийся Тед со вздохом сообщает, что мамочка «снова быстро уснула» и что «перестала шевелиться».
– Шевельнулся только мамин пальчик, – напоминает ему бабушка. – Две медсестры это видели, так что мы знаем наверняка, что это было. И это хорошие новости.
– Шевель-шевель! – Тед двигает пальчиком туда-сюда на манер червячка и смеется. – Тетя Бет, сделай!
– Шевель-шевель, – повторяю я его движения указательным пальцем, и он касается меня своим.
Теперь наша с Полли очередь навещать Эмми, и, уходя, я слышу, как Тед сердится на бабушку, потому что его червячку теперь не с кем играть, но мама что-то серьезно говорит папе, и проблемы червячков ее не очень волнуют.
Хотя нам и сказали ничего другого не ожидать, я не могу избавиться от разочарования: Эмми выглядит точно так же, как и два дня назад, как и все дни до этого. Удивительно, как сильно привычный внешний вид человека зависит от его движений, особенностей и мимики. Когда дело требует высокой концентрации внимания, к примеру, нужно что-то отрезать или зашить Мистера Хоботовски, Эмми работает, высунув кончик языка. Когда смущается или ей не по себе, смеется немножко слишком громко и постоянно заправляет волосы за уши. Эмми в палате перед нами даже не шелохнется.
Мы с Полли садимся по обе стороны кровати. Я беру руку Эмми в свои и задерживаю дыхание, на мгновение позволив себе поверить, что почувствую это движение мизинчика сама. Полли целует маму в щеку, и мы обе делаем вид, что не всматриваемся в Эмми изо всех сил в поисках малейших признаков движения. Доктор Харгривс подчеркнула, как важно разговаривать с пациентами в коме, но, судя по Полли, пока что говорить ей ничего не хочется, так что прерывать молчание придется мне. Недавно я начала рассказывать Эмми последние новости: сначала хорошие, потом
