Ступени к чуду - Борис Семенович Сандлер

— Хозяйка сделала бы это лучше, — оправдывался Гарик, — но она, к сожалению, ушла к родителям…

Когда Берка и Гавриел вошли в дом, Гарик, увидев их, как-то сразу изменился в лице. Так, во всяком случае, показалось Шабсовичу. Несколько минут отец и сын перешептывались на кухне, после чего Гарик и принялся хозяйничать.

— Зачем все эти хлопоты? — стеснялся Гавриел.

— Не вмешивайся! Нас с тобой не касается — мы гости. Ты даже не можешь себе представить, как я рад нашей встрече. Вообще-то я сам собирался к тебе зайти. Ты, говорят, сейчас один живешь?

— Да, тетя Бася умерла в позапрошлом году.

— Хорошая была женщина. Добрая, преданная, как родная мать. Но что поделаешь…

Гарик вынул из серванта бутылку коньяка, откупорил ее и пригласил гостей к столу.

Разлил по рюмкам Берка. Он же и сказал первый тост.

— За тебя, Гавриел, за нашу встречу! Чтобы мы всегда понимали друг друга, как в детстве.

— За нас всех! — добавил Гавриел. — За Девятое мая!

— Конечно, само собой! Ты ведь у нас ветеран.

Выпив, Берка подцепил вилкой маслину, вытер ладонью губы и сказал сыну, показывая пальцем на Гавриела:

— С этим вот старшиной милиции мы не раз устраивали налеты на поповский сад.

Откинувшись на спинку стула, Берка звучно рассмеялся.

— А помнишь, Гавриел, как тот горбатый сторож поймал нас… забыл его имя…

— Кирикэ, — подсказал Гавриел, — дед Кирикэ.

— Точно, Кирикэ! Ох и отлупил он нас тогда!

— А поп стоял рядом и приговаривал после каждого удара прутом: «Не кради, чадо! Не желай ничего, что у ближнего твоего…»

— Так давай, Гавриел, выпьем вторую за наше детство, за те годы. Как поется в песне:

На душе моей печаль:

Годы детства, мне вас жаль.

Старость близится, как ночь,

Радости уходят прочь.

Годы детства — золотая даль!

Пей, Гаврилик! За детство грех не выпить.

— Где ты работаешь, Гарик? — спросил Гавриел.

— В универмаге, товароведом.

— По моим стопам пошел, — подтвердил Берка, — Но уже с образованием. Династия, можно сказать…

Лицо его раскраснелось от коньяка, покрылось каплями пота.

— Думаешь, так просто было устроить его на это место? Везде теперь надо подмазывать.

Гарик посмотрел на Шабсовича, потом на отца.

— Не волнуйся! — замахал рукой Берка. — Гавриел Шабсович хоть и милиционер, но он не шестерка. Я прав, Гавриел?

Шабсович пожал плечами.

— Я, скорее, один из шести, — улыбнулся он.

— Как это понять?

— Долго рассказывать. Может быть, в другой раз…

Он глянул на часы.

— Я, пожалуй, пойду.

Шабсович чувствовал себя не на месте. Постоянные переглядывания Берки с сыном, подозрительные взгляды Гарика, которые он ловил на себе… нет, надо идти!

— Фэ, Гавриел! Ты меня обижаешь. Посиди хоть полчасика со старым другом. Я тебе еще не все сказал.

— Ладно… — Гавриел снова присел к столу, — Полчаса, не больше.

Берка снова вытер пот на лбу.

— В Черновцах у меня нет проблем: я знаю всех, кого надо знать. Но здесь… здесь, Гавриел, кроме тебя, мне положиться не на кого. Я Гарику так и сказал: «Отыщи мне Гавриела Шабсовича. Он мой лучший друг, и он нам поможет».

— Чем же я могу помочь? — удивился Шабсович.

У него вдруг засосало под ложечкой. Хотелось закурить. Он вытащил из кармана пачку «Беломора» и вопросительно посмотрел на Гарика.

— Курите, курите, пожалуйста! Сейчас я принесу пепельницу, — и Гарик быстро вышел за дверь. Даже слишком быстро, как показалось Шабсовичу.

Берка придвинулся ближе.

— С тобой мне нечего играть в жмурки. Скажу все как есть: он таки мой сын, но еще немножко ума ему бы не помешало. Сидит на дефиците… А если уже сидишь на дефиците, грех не заработать пару копеек. И почему нет? Ты сам знаешь, как легко жить на одну зарплату. А молодежь… то одно хочется, то другое. Но надо же иметь голову на плечах. Я сам всю жизнь в торговле. А мой Гарик немножечко влип. И, как ты понимаешь, я должен теперь его вытащить. Для того и приехал…

Гавриел молчал. Все стало на свои места. «Так вот что. Сыночек его влип. Оттого-то я ему и понадобился. А я уж бог весть что подумал…»

Шабсович уже не ждал пепельницу. Закурив, спросил:

— Если я правильно понял, ты хочешь все это провернуть через меня?

— Ну да! — обрадовался Берка. — Ты меня понял правильно. Гавриел, дружище, ты их всех знаешь там, в своей конторе.

— Что же я должен сделать?

— Только одно: свести меня со следователем.

И Берка громко спросил:

— Гарик, как его фамилия?

Гарик будто ждал этого вопроса и тут же возник в комнате.

— Константинов. Капитан Константинов, — торопливо сказал он, словно боялся запоздать с ответом.

Гавриел усмехнулся.

— А что же дальше?

Берка тоже засмеялся.

— Гавриел, не будь ребенком! — И он потер пальцы, как будто считал деньги. — Кто теперь не берет? Сверху донизу — все! Лишь бы только давали. Да и ты в обиде не останешься.

Шабсович помолчал.

— Хорошо, — сказал он наконец, словно решившись. И погасил папиросу в пепельнице, услужливо подставленной Гариком. — Хорошо, граждане дорогие.

Он встал, надел китель, застегнул его на все пуговицы.

— Спасибо за угощение, за сердечный прием. По прежде чем уйти, я бы хотел тебе сказать, Берка, вот что. Меня очень тронуло, что ты не забыл старого друга, с которым вместе воровал поповские яблочки. Жаль только, что розги Деда Кирикэ и поповские наставления мало чему тебя научили. Ты как был сыном бакалейщика, таи и остался…

Берка сидел ошарашенный, словно его раздели посреди улицы. На лице у него все еще блуждала самоуверенная улыбка, но в глазах уже появился страх.

— Я не хочу теперь вдаваться в разговоры, — продолжал Шабсович. — У меня сегодня праздник. К тому же я все-таки ваш гость. Но что касается твоего сына, то должен снова тебе напомнить: яблочко от яблони недалеко падает.

И он шагнул к двери.

С того места, где стоял Гарик, послышался нервный смешок.

— Старый друг… лучший друг… — давился Гарик словами. И вдруг сорвался на крик: — Зачем ты его сюда притащил? Коньяком поил! Разве ты не видишь? У него на лице написано, кто он такой!

— Перестань, Гарик, — пришел в себя Берка. — Успокойся. Пусть он идет куда шел.

Шабсовича словно по голове шарахнули. Сзади, предательски…

— Нет, ты только посмотри на него, на старшину этого! — надрывался Гарик. — Праздник у него! Еще одну бляшку нацепили! Сейчас начнет рассказывать, как проливал кровь