Кризис чужого возраста - Маша Трауб
Тома еще раз потрогала новое покрывало – нет, даже запаха не было. А клоповый запах Тома бы ни с чем не спутала – железо, то есть кровь с примесью миндаля. Сладкий и гнилостный одновременно. Отвратительный.
Вечер прошел идеально – мама готовила, лепила котлеты, варила компот, смеялась. Хорошо выглядела. Абсолютно здраво мыслила и рассуждала.
Тома вышла к подъезду, сказав, что хочет подышать свежим воздухом. На самом деле отчаянно хотелось покурить и подумать. Этот день – ей просто повезло попасть в момент просветления? Как часто они теперь случаются? Мама явно наслаждалась творчеством, ее работы показались Томе удивительными, необычными, уникальными. Ну кто еще придумает прицепить к потолку деревянную балку и украсить ее детскими носочками? А комод? Мама даже в школе никогда не помогала Томе с рисованием – говорила, не умеет. Палка, палка, огуречик, вот и все ее творчество. И тут вдруг расписала комод цветами, и роспись выглядела совсем не дилетантской. Да и сам комод был тщательно ошкурен, покрыт лаком. Мама умела реставрировать мебель? Почему Тома этого не знала? Чего еще она не знает о собственной матери?
Тома нашла пансионат, где готовы были заботиться о пожилых людях с деменцией. Стоило дорого, но уход обещали на самом высоком уровне. Тома обо всем договорилась. На следующий день после приезда она должна была отвезти туда мать, думая, что увидит тяжелобольного человека. А ее встретила совершенно здоровая, активная, погруженная в творчество женщина. Способная позаботиться не только о себе – приготовить еду, принести продукты, но и создать такие замечательные вешалки, украшения. Перестелить белье, переклеить обои, выбросить мебель. Тома закурила вторую сигарету. Она не знала, что делать. Звонить в пансионат и все отменять? Возможно, тетя Вера преувеличила проблему, а Тома поверила ей на слово. Вот ведь дура. Надо было сначала позвонить матери и все узнать, чего Тома не сделала. Занималась другими делами. Да, придется все отменять с пансионатом, хотя ей с трудом удалось уговорить директрису принять мать срочно. Тома оплатила сразу три месяца проживания.
Тетя Вера вышла выносить мусор.
– Здравствуйте, – поздоровалась Тома.
– Ой, знаю, плохая примета, – испугалась соседка, будто ее застали за чем-то неприличным. – Но не могу, когда мусор на ночь остается. Хочу, чтобы утром было пустое ведро.
– Да, понимаю, – ответила Тома, вспоминая про примету, которую соблюдали все женщины, – нельзя выносить мусор на ночь. Счастье из дома вынесешь и деньги тоже.
– Как мама? – спросила соседка.
– Все хорошо, даже лучше, – ответила Тома. – Я думала, ей совсем плохо, а она… совершенно нормальная.
– Да, у нее так бывает. День на день не приходится, – кивнула тетя Вера.
– Дома тоже все убрано, чисто. Не как раньше, – призналась Тома.
– Я волнуюсь за Катю. А тогда испугалась по-настоящему. Катя меня и правда не узнала. Извини, если сорвала тебя с работы. Но это не в первый раз, – тихо призналась тетя Вера. – Я никому не говорила. За Катей нужно присматривать, я уже не справляюсь. Раньше она хотя бы меня узнавала, а теперь вот перестала.
– Меня узнала, – пожала плечами Тома, пытаясь прикурить очередную сигарету.
– Слава богу, – ответила соседка. – Неделю назад она пошла в «Локон». Ты же помнишь нашу старую парикмахерскую, которая теперь называется салоном красоты? Катя всегда к Анжеле ходила, как и я. Страшно представить, сколько лет.
– Да, помню, я была маленькой, в детский сад ходила. Тетя Анжела меня подстригла под горшок, потому что мама не хотела заплетать косы. И я лишилась роли Снегурочки, потому что накладные косы мне не к чему было прикрепить. На утреннике Снегурочкой была Лариска, со своими светлыми длинными волосами. А я ревела так, что даже Дед Мороз прослезился и выдал мне два лишних подарка, – вспомнила Тома.
Тетя Вера улыбнулась.
– А еще ваша тетя Анжела сделала мне химию. Я в восьмом классе училась. Я не хотела химию, а хотела кудряшки. И что в результате получила?
– Да, помню. – Тетя Вера начала хохотать. – Тебя опять пришлось стричь под горшок, потому что Анжела задремала и передержала состав.
– Вот вы сейчас смеетесь, а я тогда думала, что больше никогда в жизни не выйду из дома! И волосы у меня никогда не вырастут! – Тома тоже рассмеялась. – И что, тетя Анжела до сих пор работает?
– А куда она денется? Других же парикмахеров нет, – пожала плечами тетя Вера. – Да и клиентура вся старая.
– И что тогда случилось? Вы начали рассказывать, – напомнила Тома.
– Катя не узнала Анжелу. То есть сначала узнала, а потом начала кричать и драться. Требовала Анжелу, а не этого – чужого мастера. Кричала, что ей нужна только Анжела. Та позвонила мне, я прибежала и кое-как успокоила Катю. Потом она этого даже не вспомнила. Только удивлялась, почему пошла в салон, но так и не покрасилась. Мне пришлось соврать, что Анжела заболела. Катя поверила.
– Я не знала, – ответила Тома.
– Да, Катя была уверена, что ты приезжала неделю назад, и ждала тебя еще через неделю. Думала, ты уехала в лагерь или на спортивные сборы.
– Сборы? – удивилась Тома. – Я ведь туда так и не попала. Ногу сломала. – Тома занималась в баскетбольной секции и делала успехи. Ее пригласили на сборы с областной юношеской сборной. Тома помнила, как тренировалась накануне, чтобы произвести хорошее впечатление. И на последней тренировке неудачно упала. Сложный перелом. Нога срослась как-то неправильно. Нормально для обычной жизни, но про спорт пришлось забыть. Тома невольно потерла ногу – на холоде, от перепада температур, стресса ей казалось, что нога нестерпимо ноет, хотя все врачи твердили, что такого быть не может и ныть там нечему.
– Да, помню. Ты тогда всю неделю прорыдала. Я уже не знала, как тебя успокоить. А Катя забыла, – заметила тетя Вера.
– Вы знали, что она отлично рисует? – спросила Тома.
– Кто, Катя? Нет, она никогда не рисовала, – удивилась тетя Вера.
– Это странно. Оказалось, она прекрасно рисует и умеет реставрировать мебель, – заметила
