Завтра, завтра - Франческа Джанноне
Джорджо встал с дивана и подошел к комоду. Вглядевшись в черно-белый снимок Джузеппе, он заметил в округлой форме его лица сходство с Аньезе.
«Должно быть, она унаследовала от него и карие глаза», – подумал он. У матери Аньезе глаза были ярко-зеленые. Это он заметил сразу.
Джорджо уже собирался вернуться к дивану, но, проходя мимо камина, увидел несколько фотографий на каминной полке и невольно остановился. На одной из них были родители Аньезе, совсем молодые, в день свадьбы. На другой – маленькая Аньезе у моря. На третьей – она же под рождественской елкой. На более позднем снимке Аньезе стояла с Лоренцо у входа в мыловарню. Брат и сестра обнимались, счастливо улыбаясь.
– Джорджо! – воскликнула Аньезе, сбегая по лестнице. Он обернулся: Аньезе бежала босая, на ней был тот самый свитер, который он когда-то ей одолжил. Она подбежала и обхватила его за шею.
Джорджо крепко прижал ее к себе.
– Мне очень жаль… – прошептал он, поглаживая ее по спине.
Она обняла его крепче.
– Жаль, что меня не было с тобой, когда это случилось. Ты даже не представляешь насколько…
Аньезе посмотрела на него, собираясь что-то сказать, но тут в гостиную вошла Сальватора.
– Что будете, молодой человек? Хотите кофе?
Джорджо улыбнулся.
– Да, от кофе я не отказался бы. Благодарю вас, синьора.
Сальватора кивнула и направилась на кухню.
Аньезе и Джорджо сели на диван и, улыбаясь, держались за руки, не отрывая друг от друга глаз.
– Я так скучала… Не хочу больше чувствовать себя такой одинокой, – прошептала Аньезе.
Лицо Джорджо стало серьезным, он погладил ее по щеке.
– Знаю. Теперь я с тобой.
Сальватора вернулась с фарфоровыми чашками в мелкий розовый цветочек и серебряной сахарницей на подносе. Она аккуратно поставила его на столик и спросила у Джорджо, сколько сахара ему положить.
– Мне без сахара, спасибо, – ответил он, вставая, чтобы взять чашку у нее из рук.
– Молодец, я тоже пью без сахара, – заметила Сальватора. Затем положила в чашку Аньезе две ложечки сахара и тут же обрушилась на Джорджо с вопросами: откуда он, как и когда они познакомились, чем он зарабатывает на жизнь.
Узнав, что он моряк, Сальватора, казалось, осталась разочарована.
– Вот как… – только и сказала она.
– Это ненадолго, – поспешил уточнить Джорджо, переглянувшись с Аньезе. – В мае у меня последний рейс. Потом я вернусь домой, в Савону.
Он рассказал о компании по морским перевозкам, которую собирается открыть, и упомянул, что уже арендовал помещение недалеко от порта. Сальватора приободрилась, но вскоре ее лицо вновь напряглось.
– Если ты возвращаешься в Савону, – сказала она ледяным тоном, – то какие у тебя могут быть планы на мою дочь? Как вы собираетесь встречаться, если ты будешь там, а она здесь?
– Нет, мама, – тут же вмешалась Аньезе, положив руку на руку Джорджо. – Мы не будем встречаться. Я поеду с ним. Мы поженимся.
Сердце Джорджо ухнуло в пятки. Аньезе повернулась к нему и улыбнулась, смущенно прикрывая рот рукой.
Он смотрел на нее, переполненный чувствами.
«Можно ли любить человека так сильно, чтобы это трогало до слез?» – пронеслось у него в голове, и он уже знал ответ.
17
«Феникс»
Апрель–май 1960 года
Новость о свадьбе Аньезе, казалось, немного приободрила Сальватору.
– Ты выйдешь замуж ровно в двадцать лет. Это к удаче! – сказала она и, вздыхая, добавила: – Все, чего я всегда хотела, – это чтобы ты устроила свою жизнь, встретила хорошего парня.
Впервые после смерти Джузеппе Сальватора улыбалась. Но вместе с тем мать никак не могла смириться с мыслью о том, что Аньезе переедет на север.
– Почему бы ему не открыть компанию здесь? У нас тоже есть порт… Какая разница, тут или там? – сказала она как-то утром за завтраком.
– Разница есть, мама, и большая, – ответила Аньезе, отставляя чашку с молоком. – Его младшие братья живут в Савоне, и он открывает компанию в том числе и для них, чтобы у них была работа.
– М-м-м… – не слишком уверенно протянула Сальватора и, допив кофе, поставила чашку в раковину. – Понятно. Значит, я останусь совсем одна…
Аньезе посмотрела на мать: та стояла к ней спиной, обеими руками опершись на раковину. На ней была белая ночная сорочка из легкого хлопка, которая подчеркивала бледность ее кожи.
– Вовсе необязательно, мама, – возразила Аньезе. – Ты могла бы поехать с нами.
Сальватора обернулась. За последние недели скорбь словно выточила впадины на ее щеках.
– Я? В Савону? Что ты такое говоришь, дочка…
Аньезе пожала плечами:
– А почему нет? Что тебя здесь держит?
– Чтобы я уехала и бросила дом? – воскликнула мать, прижимая руки к груди. – Нет, об этом и речи быть не может.
– Ты его вовсе не бросишь! – продолжила Аньезе. – Мы можем кому-то оставить ключи, чтобы за домом присматривали, если тебе так спокойнее. Марио, например! А ты будешь со своей семьей… Со мной.
Мать поджала губы, словно обдумывая ее предложение.
– Даже если и так, – немного помолчав, произнесла она, – на что я буду жить? Бедному Джорджо придется содержать еще и меня. Нет, я буду только обузой.
Аньезе нахмурилась:
– Почему он должен тебя содержать?
– Вот я и говорю! – отозвалась мать.
– Нет, ты не поняла, – фыркнула Аньезе. – Я имела в виду: почему тебя должен содержать он, если у тебя есть я? Я ведь не собираюсь бросать работу, мама. Джорджо сказал, что в Савоне тоже есть мыловарни. Я продолжу заниматься тем, что умею. Пока однажды… – она улыбнулась.
– Что однажды? – спросила мать, приподнимая бровь.
Аньезе наклонилась вперед, скрестила руки на столе и посмотрела матери прямо в глаза.
– Однажды я открою свою мыловарню. Новый «Дом Риццо».
Сальватора удивленно уставилась на нее, а затем медленно прищурилась.
– Вот, значит, на что ты откладываешь деньги?
Аньезе выпрямилась.
– А ты откуда знаешь, что я откладываю?
Мать закатила глаза.
– Ты сама говорила. Ты ведь хотела купить мне стиральную машинку, помнишь?
«Значит, они все-таки слушали, что я говорю…» – подумала Аньезе.
Сальватора снова села за стол.
– И все же часть этих денег тебе придется потратить на свадьбу. От твоего отца не так уж и много осталось. Он все говорил, что поправит дела, когда построит лодку, – произнесла она, и ее глаза наполнились слезами.
Аньезе потянулась к ней и сжала ее руку.
– Мы отпразднуем в кругу семьи. Я, Джорджо, ты, его мать и братья.
Сальватора откинулась на спинку стула.
– Делайте как хотите. Только поженитесь… – сказала она. Затем ее взгляд упал на айвовый пирог. – Больше не будешь?
Аньезе покачала головой.
– На тебя не похоже. А как же второй кусок?
– Какая разница? – Аньезе пожала плечами. – Один кусок съесть или два – беды все равно случаются, – пробормотала она.
Мать с недоумением посмотрела на нее.
– Я так и не поняла, ты все-таки едешь в Савону или нет? – настойчиво спросила Аньезе, резко меняя тему.
Сальватора отвела глаза.
– Только если вы поторопитесь подарить мне внука, о котором я смогу заботиться, – сказала она со слабой улыбкой.
Аньезе покраснела до корней волос и тут же выскочила из-за стола.
– Побегу на работу, пока ты еще чего-нибудь не сказала! – воскликнула она, смутившись.
По дороге на фабрику Аньезе ломала голову над тем, как сообщить Колелле о своем увольнении. Как он это воспримет? Скорее всего, плохо. И не только потому, что она собиралась лишить его «Нувель Марианн», что станет для него сильнейшим ударом, но и потому, что Колелла только что создал под нее новый отдел. Он будет просто в бешенстве. «Но, в конце концов, какое мне дело? Пусть злится сколько угодно».
Перед отъездом Джорджо они обговорили, как все устроить: в начале апреля Аньезе сообщит на фабрике о своем увольнении, чтобы Колелла смог найти ей замену, в мае Джорджо сойдет на берег в Аралье и останется с ней, пока она не завершит
