Современная иранская новелла. 60—70 годы - Голамхосейн Саэди

— К сожалению, нет. Нам очень хотелось бы посмотреть, но…

— Вот досада, мы вчера уже побывали там, не то поехали бы вместе. А вообще-то ничего особенного: несколько колонн, мраморные осколки. К тому же ужасная дорога — далеко, пыльно. Зато сейчас поедем вместе к цветочным часам. Говорят, штука чрезвычайно оригинальная.

За что же сыплются на меня эти напасти?! Что я натворил? Право, проклятые часы построены в Ширазе специально, чтобы мучить меня и моих детей.

— Дорогой мой, мы уже видели цветочные часы.

— Ну ничего, еще раз посмотрите.

И снова мы у цветочных часов, снова толпа зевак окружает их плотным кольцом, снова мужчины, женщины, старики и старухи фотографируют их и обсуждают, как они ходят… В одиннадцать часов мы уже вернулись в гостиницу. После обеда я сказал детям:

— Одевайтесь! Сегодня у нас целый день, пойдемте погуляем, посмотрим интересные места, а заодно купим гостинцев, чтобы вернуться домой не с пустыми руками.

— Вы идите, а я останусь, — глотая слезы, с горечью сказал мой старший сын.

— Почему?

— Я уже видел цветочные часы и больше не желаю на них смотреть.

— Никто и не собирается тебя туда вести.

— Не пойду я.

— Ну и ладно, оставайся, а мы уходим.

Мы вышли из отеля, и я предложил сходить на базар Вакиль — купить подарки и заодно осмотреть этот памятник старины. Но как к нему пройти? С этим вопросом я обратился к проходившей мимо пожилой паре.

— Идите прямо. Дойдете до перекрестка, сверните направо, в переулок. Пройдя его, окажетесь на улице Занд. В центре ее стоят часы, известные под названием цветочных. Кого бы вы ни спросили, все вам скажут. Дойдя до этих часов…

Я не слышал дальнейших объяснений… В груди у меня заныло, и я увидел, как пелена слез заволокла глаза моих детей. Я прислонился к стене и из последних сил прошептал:

— Большое спасибо. Дальше я сам знаю.

От посещения базара Вакиль мы отказались и вернулись в гостиницу, а на другое утро, в девять часов, уже сидели в автобусе, идущем в Тегеран. Проехав две остановки, я обратил внимание на сидевшую перед нами пару. По всему видно было, что это молодожены, у которых еще не кончился медовый месяц. Они сидели обнявшись и с интересом разглядывали что-то. Это разожгло мое любопытство. Я вытянул шею и увидел, что в руках у молодоженов фотографии, запечатлевшие их пребывание в Ширазе.

— Посмотри, — щебетала молодая дама. — Это ты с тетушкой Ахтар стоишь по ту сторону цветочных часов. А здесь мы вместе с тобой стоим возле самого циферблата…

У меня застучало в висках. Кровь прилила к голове. В изнеможении я откинулся на спинку кресла и, глядя в окно, стал считать телеграфные столбы.

В десять утра на следующий день, то есть в последний день новогодних каникул, наш автобус прибыл в Тегеран. Мы с трудом отыскали такси.

— Возвращаетесь из путешествия? — осведомился шофер. — Где же вы были?

— В Шираз ездили.

— Я тоже в прошлом году был в Ширазе. Очень красивый город, не правда ли?

— Совершенно с вами согласен.

— Вы, наверное, все там повидали?

— Да, почти все.

— И цветочные часы видели?

У меня на шее вздулись жилы. Изо всех сил сдерживаясь, чтобы не вцепиться бедному шоферу в глотку, я сквозь зубы процедил:

— К сожалению, нет.

Он сокрушенно покачал головой и, затормозив перед светофором на перекрестке улицы Тахтэ-Джамшид, сказал:

— Обидно… Чтобы человек побывал в Ширазе и не сходил поглядеть на цветочные часы! Надо же быть таким нелюбознательным!

Перевод Дж. Дорри.

Эбрахим Рахбар

ОБИДА

Для служащих банка были организованы 15-дневные курсы операторов ЭВМ. От их отдела рекомендовали его. Он работал в банке уже два с половиной года. После окончания школы получил освобождение от воинской повинности — повезло в жеребьевке. Потом прошел по конкурсу на работу в банк. На службе у него все обстояло благополучно. Но как-то раз к нему зашел шеф, сел рядом, попросил, чтобы принесли чай, и, немного побеседовав о том о сем, с участием заметил: «Вам непременно надо расти, вы не должны оставаться рядовым работником». До сих пор он ни о чем таком даже не задумывался. И теперь ломал голову: что имел в виду шеф? Ведь неспроста же завел он этот разговор. Но сколько ни гадал, так и не мог понять, что от него требуется. Он всегда старался выполнять свои обязанности добросовестно, но, может быть, что-нибудь делал не так, допускал ошибки? И шеф таким образом намекал на это? А вот теперь эти курсы.

Приближались праздники. Стояла холодная погода. Занятия начинались в три часа. Окна класса, большой длинной комнаты на втором этаже, выходили на улицу. Сверху была видна мостовая, соседние дома, деревья.

Компьютеры были поставлены в пять рядов, по три в каждом. Преподавали на курсах две женщины: одна — иранка, молоденькая, высокая, очень симпатичная, другая — иностранка. Он это сразу понял, как только она заговорила. Она знала персидский хорошо, но говорила как-то заученно правильно, часто некстати делала паузы.

На вид ей было лет сорок, двигалась она быстро, по-девичьи порывисто. Позже выяснилось, что она не замужем: преподавательница-иранка называла ее «мисс». Мисс Ламберт.

У мисс были мясистые, одутловатые щеки. Гладкие светлые волосы казались неживыми: так неподвижно они лежали. Вблизи можно было разглядеть седину. На занятия она всегда ходила в одном и том же.

Иранка обучала их начальным операциям в работе на ЭВМ.

Она была немногословна, но на вопросы отвечала охотно и подробно. Держалась приветливо, дружелюбно. Когда кто-то уставал, она ненадолго отвлекалась, рассказывала о чем-нибудь постороннем, давая возможность отдохнуть.

Он не решился бы заговорить с ней. Но тем не менее спрашивал себя: «Неужели возможно, чтобы я ей понравился?» Он не осмеливался попытать счастья и не позволял себе надеяться.

Как-то раз выдался теплый день. Она сняла жакет. На ней была черная юбка и голубая трикотажная кофточка с короткими рукавами. Все взгляды скользили по ее голым рукам. Она делала вид, что не замечает. Прошло минут пятнадцать. Ни к кому не обращаясь, она сказала: «Как здесь холодно», подошла к батарее, погрела руки и накинула жакет. От него не укрылись ее скромность и такт.

Старшим преподавателем была мисс Ламберт. Свое дело англичанка знала до тонкостей. Она прекрасно разбиралась во внутреннем устройстве машины. Если