Не сдавайся! - Сара Тернер
С любовью,
Бет».
Глава двадцать шестая
– Выбирай местечко, Теддио! – Я обвожу рукой бескрайние просторы золотого песка.
– Не вижу никаких местечков, – возражает Тед, и я смеюсь.
Он даже не смотрит – так занят своим ведерочком и лопаткой, которые тащит за собой. Полли несет под мышкой его новый сачок. С тех пор как мы записывали воспоминания, она очень тихо себя ведет. Не как обычно, злясь-на-весь-мир-тихо, а задумчиво-тихо. В какой-то момент в машине мне показалось, что она сейчас поговорит со мной – по-настоящему поговорит, – но она опять промолчала, а я не собиралась настаивать. Тед что-то тихонько напевает себе под нос, довольный нашим спонтанным путешествием на пляж. Перед отъездом мы перерыли весь дом в поисках его ведерка, лопатки и сачка, но не нашли их, так что зашли в сувенирный магазинчик на углу, из тех, что продают почтовые открытки на вертушках снаружи, и купили ему все необходимое, как туристы.
Несмотря на теплую погоду, народу на пляже немного. Середина недели, дети в основном в школе. Мы плюхаемся на песок где-то посередине между пляжными домиками и морем. Я говорю Теду, что если мы хотим строить замки, то надо сходить за мокрым песком, но он не обращает на меня внимания, насыпает в ведро сухого теплого песка, а потом, перевернув, прихлопывает лопаткой получившийся куличик, который тут же рассыпается.
– Я же сделал волшебный стук! – восклицает он, поднеся лопатку к глазам и рассматривая, будто магия могла сломаться.
– Сделал, но песок должен быть влажным. Пойдем.
Мы бегаем по пляжу туда-сюда, по ощущениям, целую вечность, нося ведерки, полные мокрого песка, пока у нас не получается настоящая крепость. Я уже запыхалась и падаю рядом с Полли, которая в глубокой задумчивости смотрит вдаль на море. Давно не видела, чтобы она столько времени сидела без телефона.
– А мы сходим за палочками для флагов? – спрашивает Тед.
– Через минутку, тете Бет нужно прийти в себя. Она не бегала столько с тех пор, как ее заставляли сдавать челночный бег на физкультуре.
– Нужны палочки для флагов, – повторяет он. И я делаю то же, что и всегда, когда он не слышит меня с первого раза, – даю ему вкусненькое.
– Хочешь чего-нибудь, Пол?
Она качает головой. Мы сидим, слушая, как Тед хрустит чипсами. Доев, он отдает мне пакетик и бредет осматривать свою империю песочных замков, похоже, забыв о срочной необходимости сделать флаги, так что я закрываю глаза, наслаждаясь солнцем. Легкий шум прибоя, крики чаек и чей-то смех вызывают ощущение, близкое к умиротворению.
Несколько минут мы обе молчим. Открыв глаза, я вижу, что она не отводит взгляда от Теда, увлеченно копающегося в песке.
– Похоже, поехать на пляж было удачной идеей, – смеюсь я, когда он начинает прыгать по своей песчаной крепости. – Твоя мама часто его сюда приводила, да? Может, он скучал по этому месту.
– Да, – надтреснуто отвечает Полли, и, хотя она от меня отвернулась, по подрагивающим плечам я понимаю, что она плачет.
Порывшись в сумке, передаю ей бумажные салфетки, подвигаюсь ближе и сажусь, как и она, поджав колени к груди. Полли промокает глаза, и я понимаю, что сегодня один из тех редких случаев после аварии, когда я вижу ее плачущей. Чаще всего она злилась, и, хотя это раздражение порой и приводило к сердитым слезам, не помню, чтобы я видела ее по-настоящему расстроенной, как сейчас.
– Хочешь поговорить?
Она качает головой, в то же время шмыгая носом.
– Это из-за баночек воспоминаний? Прости, если расстроила тебя.
Полли в ответ заливается слезами, и я обнимаю ее за плечи.
– Ох, Пол… Ты из-за этого так плачешь?
– Нет. Может быть, – передергивает плечами она. – Не знаю.
– Если тебе слишком тяжело, больше не будем.
Я отворачиваюсь от мужчины неподалеку от нас, который безуспешно пытается сохранить благопристойность, переодеваясь под полотенцем.
– Нет, это хорошая идея, – вздыхает она. – Я рада, что у Теда теперь есть эти листочки с воспоминаниями. Я просто…
Она резко замолкает, и после стольких месяцев молчания, когда мне приходилось гадать, как она себя чувствует, желание завопить: «Ты просто что?!» – становится таким невыносимым, что приходится начать медленно считать про себя. Я добираюсь до тридцати пяти, когда она наконец произносит:
– Я чувствую себя виноватой.
– Почему?
Бессмыслица какая-то. Когда она не отвечает сразу, я продолжаю считать: сорок один, сорок два, сорок три…
– Дело в фотографии. Моей фотографии. Я ее сама сделала.
И, хотя она больше ничего не объясняет, по тому, как она это произнесла, опустив взгляд на руки, кажется, я догадываюсь, что за фото это может быть. Я одновременно потрясена – и нет. Потрясена, потому что Полли моя племянница, которая только что интересовалась Барби и раскрасками. И не потрясена, потому что ей четырнадцать, а будь у меня в ее возрасте смартфон, я бы еще не то натворила. Не понимаю, как это связано с баночками воспоминаний и почему она плакала, но не спрашиваю, поглядывая на Теда, который ходит вокруг, собирая какие-то камушки в ведерко.
– Так, – подбадриваю ее я и перевожу взгляд на море.
– Вот о чем говорила Кейт на дне рождения Теда, – продолжает Полли.
Теперь я еще больше запуталась.
– Кейт знала об этой фотографии?
– Нет, но она говорила про происшествие с телефоном, из-за которого расстроилась мама.
– Я не очень понимаю.
Полли медленно и прерывисто выдыхает.
– Когда я пыталась продать старый телефон, написала одна женщина, которая хотела его купить. Я сказала, что уже продала его, но каким-то образом прикрепила этот снимок. Фотография была не для нее.
Я киваю, слушая. Мне немного не по себе от мысли, что эта фотография кому-то предназначалась, но я изо всех сил удерживаю спокойное выражение лица.
– А потом она стала меня шантажировать.
Моя маска спокойствия разлетается вдребезги:
– Она что?!
– Она сделала скриншот моего списка друзей и сказала, что отправит фото им всем, – уже шепчет Полли. – Я правда поверила, что так она и поступит и что все в школе увидят. Это было ужасно.
– Ох, Полли…
Могу представить, что Полли пережила и как ей было страшно.
– Она попросила сотню фунтов. Когда
