Каменные колокола - Владимир Арутюнович Арутюнян

— Встань.

Женщина подчинилась.

— Ступай домой...

Он, открыв дверь, подозвал часового:

— Проводи домой и возвращайся...

Япон установил, сколько бежало из гарнизона, но вида не подавал, что это ему известно. Поручику он приказал держать язык за зубами. Беглецов надо было найти во что бы то ни стало, пока они не успели улизнуть из уезда. Среди солдат следовало провести чистку, подозрительных ликвидировать и замести следы в чащобах и ущельях.

В штаб был назначен новый писарь, а из Еревана вытребован телеграфист. Всем сельским комиссарам был разослан следующий приказ:

«...в уезде объявилась большевистская банда. К ней примкнули несколько солдат и офицеров гарнизона. Приказываю всеми способами выявить их и доложить об этом в штаб...»

При гарнизоне был создан верховой карательный отряд. Отряд был снабжен винтовками, лошадьми и значительным количеством продовольствия. Командиром карателей был назначен один из верных телохранителей Япона.

Япон из штаба вернулся домой поздно вечером. Магда ждала его. Магда опять принялась за свое: мол, Кешкенд — опасное место, а солдаты — дряхлые мулы — и умолкла лишь тогда, когда Япон заорал:

— Хватит!.. Не вмешивайся в мои дела...

Магда, обиженная, скрылась в спальне. Спустя немного времени Япон потушил свечу и последовал за женой. Но ему не суждено было спокойно заснуть. Дневальный доложил, что просит приема Джейн. Магда торопливо накинула халат и вышла в коридор. Американка выглядела очень испуганной.

— Что с вами, Джейн?.. Входите, ради бога...

Магда провела ее в гостиную. Джейн попросила воды, выпила. Япон уже успел одеться и вышел к ним. Джейн сразу же обратилась к нему:

— Господин комиссар, я не позволю, чтобы ваши солдаты врывались в дом, стаскивали бы с постели женщин и шарили под кроватью в поисках каких-то беглецов. Если вы немедленно не примете меры, я буду вынуждена уехать из уезда.

Япон оторопел.

— Узнай-ка, кто ее обидел, — сказал он жене. — Скажи, что, кто бы ни оказался этот негодяй, он будет строго наказан.

Джейн сказала, что после отъезда Овика она перебралась к Шушан. Там ей было хорошо. Сегодня вечером вдруг в дом ворвался Мурад со своими молодчиками. Пса во дворе он пристрелил. Не обращая внимания на присутствие иностранки, он вломился в спальню и перевернул все вверх дном. Его подручные сейчас ворошат дом, а сам Мурад допрашивает Шушан.

Джейн успела еще заметить, что побег Овика, Сагата и Левона ее так же испугал, как и поведение Мурада. Ей вообразилось, что она попала в логово большевиков.

— Пока Мурад искал в домике Овика, я не вмешивалась, — продолжала Джейн. — Но хамское обращение сына Сого с женщиной возмутило меня до глубины души. Я прошу вашего вмешательства, господин комиссар.

— Опять этот негодяй, — сказала Магда. — Понятно, что он ищет в том доме.

— Спроси Джейн, — перебил ее Япон, — почему она перебралась к Шушан? Этот ее недальновидный шаг будет отмечен американским представительством.

Магда перевела слова мужа и добавила от себя:

— Если не хотите жить одна, можете на время поселиться у нас, мы вам выделим комнату.

— Благодарю, — взволнованно ответила Джейн. — Вы очень добры. Но позвольте заметить, что в эту минуту я прошу у вас не политического убежища, а покровительства несчастной девушке.

— Она права, — сказала Магда. — Той бедняжке нужно помочь.

— Мерзавцы! — неизвестно кого имея в виду, рявкнул Япон и встал.

Джейн собралась уйти.

— А вы куда? — забеспокоилась Магда. — Ради бога, оставайтесь у нас.

— Я бы охотно это сделала, — ответила американка, — но как мне оставить девушку одну? Я ведь миссионерка и дала обет: всегда приходить на помощь человеку, попавшему в беду, независимо от его политических убеждений. А Сюзан не состоит ни в одной политической партии. Это наивная девушка, которая имела несчастье родиться в семье большевика и любить приятного ей человека.

Выслушав ее, Япон строго ответил:

— Магда, скажи ей, что я не прошу ее оставаться, я требую, чтобы она впредь не входила в тот подозрительный дом. Сегодня она останется у нас, а завтра, если не захочет жить с нами, пусть вернется в свою комнату.

Зрелище, которое предстало глазам Япона, превзошло все его ожидания. Солдаты Мурада разворошили все, до чего дотянулись их руки. Бесчинство продолжалось. В спальне Мурад допрашивал Шушан. Девушка была в ночной сорочке. Мурад не позволил ей даже одеться. Выяснив, что накануне бегства Овик побывал в доме инженера, Мурад пришел в бессильную ярость. Он готов был уничтожить, растоптать Шушан.

— Говори, куда делся этот большевистский холуй? Признавайся, или я тебя сейчас...

Шушан со слезами на глазах умоляла поверить, что ей ничего не известно, просила не сквернословить. Мурад, казалось, не слышал. Ему хотелось терзать девушку, и он ее терзал.

— Что здесь происходит? — загремел голос Япона, едва он вошел.

Мурад быстро вскочил с места, встал навытяжку:

— Ваше превосходительство...

— Молчать! — перебил его Япон. — Прекратить обыск.

Уж кому-кому, а Япону было известно, до чего бессмысленно искать Овика под кроватью Шушан. Он велел Мураду выйти и представить докладную о том, по какому праву он осмелился сделать обыск без комиссарской санкции. Один-единственный визит Сого в штаб все бы расставил по местам, и потому Мурад знал цену такой докладной. Он был раздосадован лишь тем, что его лишили радости мучить свою жертву. Выругав про себя Япона, он ушел. Япон откозырял Шушан и тоже хотел было выйти, как Шушан спросила:

— Ваше превосходительство, вы ничего не хотите сказать мне. Чем все это кончится?

— Одевайтесь, — резко сказал Япон. — Я не привык разговаривать с раздетыми женщинами.

Шушан встала, быстро нашла халат, надела его.

— В подобных ситуациях могло случиться хуже, — сказал Япон. — Лично вы, барышня, хотели воспользоваться покровительством Джейн, но это может плохо кончиться для американки.

— Это правда, господин комиссар. Но в чем моя вина?

— Ваша связь с Овиком.

— Ваше превосходительство, дня три тому назад вы были связаны с Овиком служебными отношениями и доверяли ему. Неужели моя любовь к этому честнейшему человеку может считаться преступлением? Мне кажется, что любовь, как и достоинство и гордость, не должна считаться опасным политическим явлением. С вашей женой и дочерью никогда Овик не стал бы обращаться так, как ваши люди — со мной.

Япон слушал ее и внимательно рассматривал. Перед ним стояла девушка редкой красоты.

— Барышня, я не скрываю, мне