Уайт-Ривер в огне - Джон Вердон

— Прошлой ночью снайпер застрелил полицейского из Уайт-Ривер на демонстрации Альянса защиты чернокожих.

Ее лицо застыло.

— Он хочет, чтобы ты нашел снайпера?

— Так он говорит.

— Но ты ему не веришь?

— Есть ощущение, что я еще не все понял.

— Что же ты собираешься делать?

— Пока не решил.

Она одарила его одним из тех испытующих, почти пронизывающих взглядов, от которых ему всегда казалось, будто душа выставлена напоказ, — и резко переключилась:

— Помнишь, что сегодня вечером мы идем на большой благотворительный вечер для «LORA» у Гелтеров?

— Это сегодня?

— Возможно, тебе даже понравится. Говорят, дом Гелтеров стоит увидеть.

— Я предпочел бы посмотреть его, когда там не будет толпы идиотов.

— Почему ты так зол?

— Я не злюсь. Просто не горю желанием проводить время с этой публикой.

— Некоторые из них очень даже милые.

— Вся эта затея с «LORA» кажется мне слегка безумной. Их логотип на бланках… Чертова сурчина на задних лапах, да еще с костылем. Господи.

— Это центр реабилитации пострадавших животных. Как ты думаешь, каким должен быть их логотип?

— Вопрос лучше: почему мы вообще должны присутствовать на сборе средств для «хромающих сурков»?

— Когда нас зовут участвовать в общественных делах, иногда приятно согласиться. И не уверяй меня, будто не злишься. Ты явно раздражен, и точно не из-за сурков.

Он вздохнул и уставился в окно кабинета.

Лицо Мадлен внезапно просветлело — одна из тех быстрых метаморфоз, что были частью ее эмоционального склада.

— Хочешь пройтись со мной по пастбищу? — спросила она, подразумевая заросшую травой дорожку, которую они регулярно подкашивали по периметру поля на склоне над домом.

Он недоверчиво поморщился.

— Ты только что вернулась с двухчасовой прогулки по хребту и снова хочешь гулять?

— Ты слишком много времени проводишь, уткнувшись в экран. Как тебе такая альтернатива?

Первая реакция у него так и осталась невысказанной. Нет, ему не хотелось тратить время на бесцельное брожение по старому пастбищу. В голове теснились неотложные мысли: протесты, грозящие перейти в массовые беспорядки, убийство полицейского, сомнительная история Клайна.

А потом он передумал, вспомнив, что всякий раз, когда принимал одно из ее «раздражающих» предложений, итог неизменно оказывался лучше ожидаемого.

— Можно пройтись один кружок по полю.

— Отлично! Может, даже найдем маленькое хромое созданьице, которого ты сможешь привести на вечеринку.

Дойдя до конца тропы, Гурни предложил заглянуть в его археологический уголок — в вишневом леске над прудом.

Добравшись до частично обнаженного фундамента, он стал показывать, где находил разные артефакты из железа и стекла, которые заносил в каталог на компьютере. Когда он указал место, где обнаружил зубы, Мадлен резко воскликнула:

— Боже мой, только посмотри на это!

Он проследил за ее взглядом, устремленным к верхушкам деревьев.

— Что ты видишь?

— Листья… солнце, просвечивающее сквозь них… сияющую зелень. Этот свет!

Он кивнул, стараясь не показать раздражения.

— То, чем я тут занимаюсь, тебя тревожит, да?

— Думаю, меня это не радует так, как тебя.

— Дело не только в этом. Что именно в моих раскопках тебя так задевает?

Она промолчала.

— Мэдди?

— Ты хочешь разгадать тайну.

— В каком смысле?

— Тайну о том, кто жил здесь, когда они здесь жили, почему. Верно?

— Примерно так.

— Ты хочешь добраться до тайны того, что их сюда привело, что держало их здесь.

— Полагаю, да.

— Вот это меня и беспокоит.

— Не понимаю.

— Не все нужно выяснять… выкапывать, разбирать по частям, оценивать. Некоторые вещи стоит оставить в покое — с уважением к ним.

Он задумался над ее словами.

— Ты полагаешь, остатки этого старого дома попадают в такую категорию?

— Да, — ответила она. — Это похоже на могилу.

В 17:35 они сели в машину и направились на благотворительный вечер «LORA», устроенный в знаменитой, единственной в своем роде резиденции Марва и Триш Гелтер, что стояла на вершине холма в нарядной деревушке Локенберри.

Судя по тому, что доводилось слышать Гурни, Локенберри находился достаточно близко к Вудстоку, чтобы тянуть к себе ту же манхэттенско-бруклинскую публику любителей искусства, и в то же время достаточно далеко, чтобы выковать собственный независимый стиль, выросший вокруг «колонии поэтов». Известная просто как «Колония», она была основана Милдред Локенберри — наследницей одноименной династии, сколотившей состояние на китовом жире, — чьи стихи почитались за их непроницаемость.

Так же как стоимость недвижимости в самом Локенберри зависела от расстояния до Колонии, цена любой собственности в восточной части графства определялась степенью близости к Локенберри — феномен, который Гурни отметил, любуясь безукоризненностью домов, амбаров и вытесанных в девятнадцатом веке каменных оград, тянувшихся вдоль последних миль дороги, ведущей в деревню. Восстановление и поддержание всего этого великолепия не могло обходиться дешево.

И хотя природное богатство окрестных земель и зданий в непосредственной близости от Локенберри было заботливо ухожено и тщательно подчеркивалось, весь путь от Уолнат-Кроссинга, петлявший через гряду холмов и длинные речные долины, оставался по-своему растрепанным и необработанным, но удивительно прекрасным: дикие фиолетовые ирисы, белые анемоны, желтые люпины и поразительно синие кисти мышиного гиацинта рассыпались среди нежной зелени весенних трав. Этого оказалось достаточно, чтобы он хотя бы понял — пусть и не проникся в полной мере — тот восторг Мадлен, с которым она показывала ему залитые солнцем листья у их пруда.

Когда GPS на приборной панели их «Аутбэка» сообщил, что до точки назначения остается пятьсот футов, Гурни плавно съехал на усыпанную гравием обочину и остановился у старинных железных ворот в высокой стене из сухой кладки. Недавно подсыпанная грунтом и гравием подъездная аллея широкой дугой уходила от распахнутых ворот через пологий луг. Он достал телефон.

Мадлен вопросительно посмотрела на него.

— Мне нужно сделать пару звонков, прежде чем мы начнем, — сказал он.

Он набрал номер Джека Хардвика — бывшего следователя полиции штата Нью-Йорк, с которым не раз пересекался с тех пор, как они познакомились много лет назад, ведя в разных юрисдикциях громкое дело об убийстве Питера Пиггерта. Их странная связь возникла благодаря гротескной совпавшей прозорливости: в один и тот же день, поодиночке, в тридцати милях друг от друга, они нашли разрозненные половины последней жертвы Пиггерта. Которой оказалась мать Пиггерта.

В дальнейшем отношения между Гурни и Хардвиком переживали и