Уайт-Ривер в огне - Джон Вердон
«Оставьте сообщение. Будьте кратки».
Гурни подчинился:
— Это Гурни. Звоню насчет Уайт-Ривер. Хотел узнать, знаешь ли, там кого-нибудь, кто мог бы сообщить что-то, чего еще не было в новостях.
Второй звонок он сделал на мобильный номер, который Шеридан Клайн дал ему сегодня. Записанный голос Клайн звучал столь же елейно-обходительно, насколько голос Хардвика — резким:
«Здравствуйте, это Шеридан. Вы позвонили на мой личный телефон. Если у вас юридические, деловые или политические вопросы, пожалуйста, свяжитесь со мной по номеру, указанному на сайте окружной прокуратуры. Если ваш звонок личного характера, после сигнала оставьте имя, номер и сообщение. Благодарю вас».
Гурни перешел прямо к сути:
— Относительно вашего сегодняшнего описания ситуации в Уайт-Ривер у меня сложилось впечатление, что вы умолчали о каком-то важном факторе. Прежде чем решать, стоит ли вмешиваться, мне нужно знать больше. Мяч на вашей стороне.
Мадлен кивком указала на часы на приборной панели — было 18:40.
Он взвесил все «за» и «против» третьего звонка, но пришел к выводу, что, возможно, делать его сейчас, в присутствии Мадлен, не лучшая идея. Он завел двигатель, проехал через открытые ворота и покатил по безупречно чистой подъездной дороге.
Мадлен заговорила, не поднимая взгляд:
— Ваше защитное одеяло?
— Извините?
— У меня сложилось впечатление, что ты предпочел познакомиться с успокаивающим мирком убийств и беспорядков, прежде чем встретиться с пугающей неизвестностью коктейльной вечеринки.
Через полмили от дома Гелтеров подъездная дорога пошла в легкий подъем и внезапно вывела их к краю поля, утыканного тысячами нарциссов. В косых лучах раннего вечернего солнца это зрелище ошеломляло — почти так же, как массивный кубический дом без окон, возвышавшийся над полем на вершине холма.
6.
Подъездная дорожка вывела их прямо к фасаду. Массивная лицевая стена из темного дерева оказалась безупречно квадратной — примерно пятьдесят футов в высоту и столько же в ширину.
— Это то, о чем я думаю? — удивленно нахмурилась Мадлен.
— Что ты имеешь в виду?
— Посмотри внимательнее. Контуры буквы.
Гурни прищурился. Лишь с трудом он смог различить искаженные очертания гигантской буквы «Г», будто выцветшую литеру из детской азбуки, отпечатанную прямо на доме.
Пока они все еще вглядывались, к машине подбежал молодой человек с волосами цвета шартрез, в свободной белой рубашке и узких джинсах. Он распахнул пассажирскую дверцу и придержал ее, пока Мадлен выходила, затем стремительно переместился к водительскому месту.
— Можете проходить, сэр, вы и леди, — сказал он, протягивая Гурни маленькую карточку с именем «Дилан» и номером мобильного. — Когда решите уезжать, позвоните по этому номеру — я подгоню вашу машину. — Сверкнув улыбкой, он запрыгнул в пыльный внедорожник и объехал дом.
— Приятная деталь, — заметила Мадлен, когда они шли через внутренний двор.
Гурни неопределенно кивнул.
— Откуда ты знаешь Триш Гелтер?
— Я же уже раза три говорила. Виньяса.
— Вин...
Она вздохнула:
— Мой класс йоги. На который я хожу каждое воскресное утро.
Когда они подошли к входной двери, та распахнулась, словно створка огромного шкафа, и на пороге появилась женщина с копной волнистых светлых волос.
— Мадле-е-е-н! — пропела она, придав имени игриво-французский оттенок, так что оно прозвучало как ласковая шутка. — Добро пожаловать в «Скайвью»! — Она улыбнулась, продемонстрировав интригующую щель между передними зубами — как у Лорен Хаттон. — Ты выглядишь потрясающе! Платье — восторг! И ты привела знаменитого детектива! Чудесно! Входите, входите! — Она отступила в сторону и, удерживая в руке голубой коктейль с сахарной кромкой, пригласила их в пещероподобное пространство — не похожее ни на один дом, который Гурни когда-либо видел.
Казалось, весь дом был одной-единственной кубической комнатой — если столь огромное пространство вообще уместно называть «комнатой». Кубы разных размеров служили столами и стульями; на них расселись группы гостей, оживленно беседуя. Наборы сдвинутых кубиков образовывали кухонные стойки у каждого края плиты ресторанного масштаба из матовой стали. Каждый куб имел свой собственный, неповторимый цвет. Как Гурни заметил и снаружи, в стенах, высотой с пятиэтажный дом, вовсе не было окон, но внутри царил залитый солнцем свет. Крыша состояла из прозрачных стеклянных панелей. Над зданием раскидывалось безоблачное синее небо.
Мадлен улыбнулась:
— Триш, это потрясающее место!
— Налей себе что-нибудь и хорошенько осмотрись. Здесь полно сюрпризов. А пока я познакомлю твоего застенчивого мужа с интересными людьми.
— Удачи, — сказала Мадлен и направилась к бару, составленному из двух кубов высотой около четырех футов: один — цвета пожарной машины, другой — кислотно-зеленый. Триш Гелтер повернулась к Гурни, лизнув кончиком языка губы.
— Я прочла о вас все, и вот у меня появилась возможность лично встретиться с суперполицейским.
Он поморщился.
— Именно так вас обозвал «Нью-Йорк Мэгэзин». Писали, что у вас самый высокий процент арестов и обвинительных приговоров по убийствам за всю историю департамента.
— Этой статье больше пяти лет, и она до сих пор вызывает у меня недоумение.
Своим послужным списком в нью-йоркской полиции он не брезговал — порой это могло пригодиться, открывая какие-то двери. Но и стыдился немного.
— Журналы любят возводить людей в супергерои и супермонстры. Я не отношусь ни к тем, ни к другим.
— Вы выглядите как герой. Вы похожи на Дэниела Крейга.
Он неловко улыбнулся, желая переменить тему:
— Эта гигантская буква на фасаде...
— Постмодернистская шутка, — подмигнула она.
— Простите?
— Что вы знаете о постмодернистском дизайне?
— Ничего.
— И сколько вы готовы узнать?
— Достаточно, чтобы понять, что такое «Биг Джи».
Она отхлебнула свой голубой коктейль и вспыхнула своей фирменной редкозубой улыбкой:
— Ирония — сердцевина постмодернистского дизайна.
— Буква «Г» — это ироническое высказывание?
— Не только «Г». Весь дом целиком — ироничное произведение искусства. Бунт против скучного модернизма, лишенного чувства юмора. Сам факт, что этот дом и все, что внутри, спроектированы Кирики Килили, говорит сам за себя. Кирики обожает подтрунивать над модернистами своими кубическими шутками. Модернисты мечтают о доме как о безликой машине — чистая эффективность. — Она сморщила
