Уайт-Ривер в огне - Джон Вердон

— Терлоку?

— Он ведь по-прежнему ведёт это дело?

— Да, он, — уверенно откликнулся Гурни, скрывая сомнения. — Вероятно, он перешлёт ваш отчёт в офис окружного прокурора, а я получу копию у Шеридана. Есть там что-то, на что мне стоит обратить особое внимание?

— Я сообщаю факты. Расставлять приоритеты — ваша задача.

— И факты таковы?

— Алкоголь, мидазолам, пропофол.

— Пропофол… как в случае с передозировкой Майкла Джексона?

— Верно.

— Пропофол вводят внутривенно, так?

— Так.

— Не думал, что его можно достать на улице.

— Нельзя. Обычному наркоману было бы трудно с ним справиться.

— Почему?

— Это мощный седатив с узким терапевтическим окном.

— Что это значит?

— Рекомендуемая доза находится сравнительно близко к уровню токсичности.

— То есть можно легко столкнуться с передозировкой?

— Проще, чем большинством уличных наркотиков. И противоядия нет — аналога «Наркана» для опиатов не существует. Если перейдёте грань, вернуться не получится.

— Передозировка пропофола могла стать причиной смерти?

— Непосредственная причина смерти обоих — удушье, приведшее к сердечной и дыхательной недостаточности. Я бы сказал, пропофол ввели раньше ради седативного, а не токсического эффекта.

— Чтобы снизить боль при клеймении? Чтобы жертвы были спокойны и с ними можно было управляться?

— Седативный эффект соответствует таким целям.

— Это дело с каждым днём становится всё интереснее, верно?

— Определённо. Собственно, вы застали меня в пути от стола для вскрытий к себе в кабинет.

— Вскрытие кого?

— Офицера Лумиса.

— Полагаю, смерть наступила от ожидаемых осложнений после попадания пули в височную долю?

— Височная доля была повреждена, но не перфорирована. Он почти наверняка оправился бы, пусть и с некоторыми стойкими нарушениями. Впрочем, с травмами мозга никогда нельзя быть уверенным. Смерть же наступила из-за осложнений, вызванных разрушением тканей, сепсисом и кровоизлиянием в жизненно важные структуры ствола мозга — прежде всего в продолговатый.

Гурни нахмурился.

— Какая связь между этой зоной и участком головы, куда пришёлся выстрел?

— Никакой, имеющей отношение к результату.

— Я запутался. Вы хотите сказать, что он умер не из-за отдалённых последствий выстрела в висок?

— Он умер от медленного действия ножа для колки льда, вонзённого в ствол мозга.

32.

У Гурни не было времени задать Трэшеру все вопросы, которые лезли в голову. Он остановился на трёх главных.

Первый: за какой промежуток до выявленного ухудшения состояния могло произойти ранение ножом? Ответ: где угодно в интервале от одного до двадцати четырёх часов до появления симптомов. Ничего точнее без более тщательного анализа поражённой области мозга — который будет проведён по запросу полиции или окружного прокурора — сказать нельзя.

Второй: почему ни один датчик не среагировал в момент нанесения удара? Ответ: глубокая седация, вызванная искусственной комой Лумиса, смягчила бы любую немедленную физиологическую реакцию. Наблюдатели фиксировали бы признаки сердечной и дыхательной недостаточности лишь по мере развития постепенного кровоизлияния в ствол, общего ухудшения и сепсиса.

Третий: не вызвал бы такой грубый инструмент, как ледоруб, кровоточащую рану, которую заметил бы медперсонал? Ответ: кровотечения можно избежать, если задать входному каналу такой угол, чтобы миновать основные артерии и вены шеи — как и было сделано, что показало вскрытие. Имея некоторые медицинские знания и хорошую анатомическую схему, это не так уж сложно. Кроме того, место прокола прикрыли небольшим пластырем.

Гурни не мог не отметить простоту этого завершающего штриха.

Далее Трэшер сообщил, что его стажёр-медик вскоре начнёт расшифровывать аудиозапись с подробными комментариями, сделанными им во время вскрытия. Он ознакомится с отчётом, пометит его как «Предварительный, подлежит доработке» и отправит электронную копию Марку Торресу, официальному директору по информированию в деле Лумиса.

Гурни понимал: Торрес передаст данные по цепочке командования Терлоку, а тот поделится ими с Бекертом. На каком-то этапе кому-то могло прийти в голову съездить в больницу и запросить список всего персонала и посетителей отделения интенсивной терапии, которые могли иметь доступ к Лумису в течение растянутого периода, в который мог быть нанесён ножевой удар.

Личной целью Гурни было добраться до больницы, добыть тот же список и уехать прежде, чем кто-нибудь выяснит, что его лишили официального статуса.

У стойки регистрации его снова встретила элегантная дама с белым перманентом и ярко-голубыми глазами — она его вспомнила. Улыбнулась с печальным оттенком:

— Мне так жаль вашего коллегу.

— Спасибо.

Она вздохнула:

— Хотелось бы, чтобы больше людей ценили жертвы, которые вы приносите, сотрудники правоохранительных органов.

Он кивнул.

— Чем можем помочь сегодня?

Он заговорил доверительно:

— Нам понадобится список сотрудников и посетителей, которые могли контактировать с Риком Лумисом.

Она встревожилась:

— Боже мой, почему…

— Обычная процедура. На случай, если он ненадолго приходил в сознание и в чьём-то присутствии сказал что-то полезное.

— О да. Конечно. — На её лице проступило облегчение. — Вам нужно к Эбби Марш. Позвольте, я позвоню, чтобы убедиться, что она на месте. У вас есть что-то с указанием звания?

Он протянул удостоверение окружной прокуратуры.

Она положила его перед собой и набрала внутренний номер на настольном телефоне:

— Привет, Мардж? Эбби у себя? У меня здесь старший следователь по особо важным делам из окружной прокуратуры… Верно… Да, он один из офицеров, что были тут раньше… Список персонала… Он объяснит лучше меня… Хорошо… Я отправлю его к ней.

Вернув ему документы, она объяснила, как пройти в кабинет директора по персоналу больницы «Милосердия».

У двери кабинета его встретила Эбби Марш. Рукопожатие — крепкое и короткое. Ростом с Гурни, на вид около сорока; худощавая; каштановые волосы острижены так коротко, что это наводило на мысль о недавней химиотерапии. Измождённое выражение подсказывало: времена, когда кадровая служба была безоблачной синекурой, давно прошли. Растущее минное поле правил, льгот, жалоб и исков превратило должность в бюрократический кошмар.

Он объяснил, что ему нужно. Она попросила предъявить документы и рассеянно их изучила. Сказала, что может предоставить список имён с адресами, телефонами, должностями и датами приёма на работу, но никакой иной информации — нет. Указать конкретных сотрудников с доступом в реанимацию невозможно, поскольку доступ персонала в это отделение не ограничен и не контролируется.

Она поспешно глянула на часы. Он что предпочитает — распечатку или цифровой файл?

Цифровой.

Отправить по электронной почте в офис окружного прокурора или записать на флешку?

Сейчас — на флешку.

Это оказалось до смешного просто.

Он