Уайт-Ривер в огне - Джон Вердон

— Пошла байка о великом Родни!

— Если понимать вопрос Кинга буквально, нас утянет в омут исторических причин, по которым белая и чёрная Америка уживаются хуже, чем нам хотелось бы. Но я предпочитаю слышать в нём другое — отчаянный запрос на решение. Для меня он звучит так: что нам нужно, чтобы объединиться? И ответ на него умещается в одном слове. Уважение.

— Отлично! Без проблем! — воскликнул Флинн. — Я с радостью отдам должное любому, кто уважает нашу страну, наши ценности, нашу полицию!

Биггс покачал головой:

— Я говорю о безусловном уважении. Держать уважение при себе до тех пор, пока мы не решим, что его «заслужили», — это формула бесконечной нисходящей спирали, которая и привела нас туда, где мы сейчас. Уважение — не разменная монета. Это дар, который достойный человек преподносит всем прочим. Если дарить его только при выполнении условий, это ничего не изменит. Уважение — не тактика торга. Это форма доброты. Пусть Бог дарует нам смирение принимать добро лишь потому, что оно — добро. Дай нам Бог здравомыслия понять: уважение само по себе — награда, уважение...

Флинн, снисходительно кивавший по мере того, как говорил Биггс, прервал его фразу:

— Прекрасная речь, Мейнард. Добротная проповедь. Но реальность, с которой мы сталкиваемся, не...

Внимание Гурни внезапно зацепил звук, который у него неизменно ассоциировался с лёгким мотоциклом. Прислушавшись, он уловил, как шум нарастает. Мысль о неуловимом красном кроссовом байке всплыла сама собой.

Он опустил ноутбук на подушку перед креслом и быстро направился к той стороне дома, откуда открывался вид на высокогорное пастбище — казалось, звук пришёл оттуда. К тому времени, как он добрался до окна кабинета, шум смолк. В редеющем сумеречном свете ничего необычного не бросалось в глаза. Он тихо распахнул створку и вслушался.

Слышалось только далёкое карканье ворон. Затем стихло и оно.

Понимая, что, возможно, реагирует чрезмерно остро, он всё же прошёл в спальню, где оставил свою «Беретту» в кобуре на лодыжке. Присев на край кровати, чтобы пристегнуть её, он заметил то, что прежде ускользнуло от внимания, — записку, прижатую будильником на тумбочке. Она была от Мэдлен.

«Привет, милый. Я решила переночевать в гостинице. Заехала домой взять кое-что на ночь и чистую одежду на завтра. Утром из Уайт-Ривер сразу поеду на работу. Люблю тебя».

Он отметил про себя: позвонить ей позднее вечером. Затем вышел из спальни и обошёл окна первого этажа, вглядываясь в поля и лес по периметру. Повторил обход. Не заметив ничего примечательного, вернулся в кресло у камина и снова взялся за компьютер.

Карлтон Флинн как раз произносил заключительное слово — прямо в камеру и миллионам своих преданных зрителей:

— ...каждому из вас стоит обдумать идеи, прозвучавшие сегодня из уст доктора Мейнарда Биггса, и сопоставить их с позицией Делла Бекерта. На мой взгляд, всё сводится к одному-единственному вопросу: продолжим ли мы вновь и вновь проявлять то уважение, которое, по утверждению Биггса, решит все наши беды, или же мы подведём черту и скажем громко и ясно: «Хватит!» Сколько раз надо подставлять другую щёку, прежде чем признать, что это не работает? Моё личное убеждение — и это всего лишь моё мнение, друзья, — таково: мир — это улица с двусторонним движением. Я — Карлтон Флинн, и так вижу это я. Вернусь после этих важных сообщений.

Когда Гурни закрыл страницу RAM-TV, зазвонил телефон. Звонил Торрес.

— Гурни слушает.

— Вы спрашивали, как попасть в «Оружейный клуб»? И как опознать хижину Бекерта?

— Правильно.

— Самый прямой путь идёт из Клэпп-Холлоу, куда вы доберётесь по окружному шоссе номер двадцать, его ещё зовут Тиллис-роуд. Примерно в трёх милях от Клэпп-Холлоу будет мост через ручей, а сразу за ним — две тропы, прямо одна напротив другой. Та, что справа, уходит к старым каменоломням. Та, что слева, ведёт в заповедник «Оружейный клуб». Я только что отправил вам на почту спутниковую карту с нанесённым маршрутом и GPS-координатами хижины.

— Как думаешь, мой «Аутбек» пройдёт по этим тропам?

— Зависит от грязи. И от того, не навалило ли поваленных деревьев.

— Вы сказали, одна тропа ведёт к старым карьерам — это тот район, где скрываются Горты?

— Да. Но там не только старые каменоломни. Есть пещеры и заброшенные шахтные штреки, которых нет ни на одной карте. Дикая местность. Глухой лес, колючие заросли и никаких дорог. Горты родились и выросли в этих горах. Они могли бы прятаться там бесконечно.

— Любопытная ситуация.

Заканчивая разговор, Гурни услышал, как на ноутбук пришло письмо. Это была та самая спутниковая карта маршрута, о которой упомянул Торрес. Он развернул экран, чтобы рассмотреть её повнимательнее, и тут телефон зазвонил снова.

На линии был Кори Пэйн — голос резкий от возбуждения.

— Вы смотрели это?

— Смотрел.

— Что думаете?

— Биггс производит впечатление порядочного человека. Порядочнее большинства политиков.

— Он понимает суть. Единственный, кто понимает.

— Проблема неуважения?

— «Неуважение» — другое слово для «принижения». Буквального принижения чёрного человеком белым. Принижения беспомощных сильными мира сего. Принижения слабых теми, кто одержим контролем и хочет, чтобы всё было по-ихнему. Они втаптывают свои жертвы в землю, лицом в грязь. Часто эти побои, это нескончаемое унижение рождают ярость. Одержимые контролем зовут эту ярость крахом цивилизации. Знаете, что это на самом деле?

— Скажи.

— Это естественная реакция человека на невыносимое унижение. Удар по сердцу, по душе. Неуважение, которое делает меня хуже тебя. Прежде чем нацисты истребляли евреев, они делали их менее равными, менее гражданами, менее людьми. Видишь ужас этих слов? Ужас в том, что один человек становится хуже другого?

— Этим занимается твой отец?

Голос Пэйна зазвенел сарказмом:

— Вы бывали с ним в одной комнате? Наблюдали его? Слушали, о чём он говорит? Видели его по телевизору на взаимных любезностях с этим бандитом Флинном? Слышали, как он назвал собственного сына убийцей? Как думаете, что он за человек?

— Слишком непростой вопрос, чтобы отвечать на ходу.

— Упростим. Он хороший человек или плохой?

— Это вовсе не простая дихотомия. Но у меня есть простой вопрос к тебе — о хижине, где ты помогал ему с патронами.

— И что с ней?

— Она заперта?

— Да. Но внутрь попасть можно, если знать, где лежит запасной ключ, — в голосе любопытство чуть разбавило кислоту. — Думаете, там есть что-то,