Андрей Громыко. Дипломат номер один - Леонид Михайлович Млечин

Брежнев спросил мнение Андрея Андреевича. Министр иностранных дел буркнул:

– У них свои традиции, у нас свои. Чего тебе, Леонид, стесняться показывать свои честно заслуженные награды?

Леонид Ильич не забывал верного соратника. Громыко получил семь орденов Ленина, на один больше, чем было у нелюбимого им Вышинского. В 1969 году, к шестидесятилетию, Брежнев наградил министра золотой звездой Героя Социалистического Труда. К семидесятилетию Громыко дали вторую звезду.

В ноябре 1974 года американский президент Джеральд Форд (сменивший Никсона) прилетел во Владивосток, чтобы встретиться с Брежневым. Все документы, связанные с ограничением стратегических вооружений, стороны согласовали заранее. Но Джеральд Форд внезапно попросил кое-что поменять. По мнению советских экспертов, поправки, выгодные американцам, вполне можно было принять. Во всяком случае, из-за них не следовало отказываться от подписания столь важных документов. Но Брежнев не хотел брать на себя единоличное решение и в соответствии с партийными традициями запросил мнение политбюро. Тем более что встрече с Фордом и без того предшествовала бурная дискуссия в Москве. Военные доказывали, что нельзя подписывать договор, раз в нем не учтены американские средства передового базирования – ракеты и самолеты на базах вокруг СССР. Это оружие первого удара, учитывая их близость к советской территории.

Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. 1 августа 1975

[АВП РФ]

Указ Президиума ВС СССР «О награждении Героя Социалистического Труда товарища Громыко А.А. орденом Ленина и второй золотой медалью “Серп и Молот”». 17 июля 1979

[АВП РФ]

Министр обороны маршал Гречко грозно заявил, что если подобный договор будет заключен, то военные снимают с себя ответственность за безопасность страны. Брежнев возмутился: как это Гречко смеет обвинять генерального секретаря в забвении интересов Родины? Андрей Антонович потом позвонил, извинился. Брежнев ему зло ответил:

– Так не пойдет. Назвал предателем при всех, а берешь слова назад втихую.

Предварительную схватку Брежнев выиграл. Но теперь, когда он уже находился во Владивостоке, возникло новое затруднение. Старшим в Москве оставался Подгорный. Он перезвонил Брежневу и сказал, что предложение американцев совершенно неприемлемо. Предложил отложить встречу до следующего года, а за это время поднажать на Вашингтон. Леонид Ильич повесил трубку и пошел советоваться с Громыко. Генеральный секретарь пребывал в нерешительности. Он не хотел срывать встречу с Фордом, но и не мог идти против мнения членов политбюро, оставшихся в Москве.

Громыко очень твердо высказался против переноса встречи, считая, что это нанесет ущерб советско-американским отношениям, да и заморозит переговоры по стратегическим вооружениям. Брежнев опять сел за телефон, его соединили с Косыгиным, Устиновым и Андроповым, а потом еще раз с Подгорным. Но тот стоял на своем. Да еще и позвал к аппарату министра обороны Гречко, который вообще не желал этой договоренности. Вот тогда Брежнев взорвался. Он сказал Подгорному:

– Хорошо, раз вы настаиваете, тогда я сейчас объявлю Форду, что встреча прекращается, а сам возвращаюсь в Москву. Соберем политбюро, я там вместе с Громыко выступлю, и пусть нас рассудят.

Николай Викторович испугался и пошел на попятную. Он сразу сказал, что Брежневу на месте виднее, как вести дело с американцами, а политбюро в любом случае поддержит его решение… Леонид Ильич, которого полностью поддерживал Громыко, вновь настоял на своем. Но все эти споры ему дорого обошлись – во время переговоров у него случился спазм сосудов головного мозга. А после встречи с президентом Фордом произошло уже серьезное нарушение мозгового кровообращения. Брежнев заметно сдал. Глаза у него стали злые и подозрительные, вспоминал Валентин Фалин, пропал юмор. Леонид Ильич не мог запомнить важные детали и на переговорах иной раз начинал импровизировать. Поэтому установилась такая практика: Брежнев зачитывал подготовленные заявления, а потом уже Громыко вел дискуссию.

Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев, президент США Дж. Форд, госсекретарь США Г. Киссинжер и министр иностранных дел СССР А.А. Громыко во Владивостоке. 1974

[ТАСС]

Позитивный импульс зарубежных визитов генерального секретаря быстро затухал. Другие члены политбюро, менее сентиментальные, чем Брежнев, да и вся критическая масса партийного аппарата все равно воспринимали Соединенные Штаты и Запад в целом как врага, которому надо противостоять.

Черняев рассказывал, как перед ХХV съездом в Завидово, где Брежневу готовили отчетный доклад, Леонид Ильич вдруг вспомнил Карибский кризис:

Л.И. Брежнев и Дж. Форд у резиденции американского гостя во Владивостоке. 24 ноября 1974

[ТАСС]

– Никита хотел надуть американцев. Кричал на Президиуме ЦК: «Мы попадем ракетой в муху в Вашингтоне!» И этот дурак Фрол Козлов ему вторил: «Мы держим пистолет у виска американцев!» А что получилось? Позор! И чуть в ядерной войне не оказались. Сколько пришлось потом трудов положить, чтобы поверили, что мы действительно хотим мира. Я искренне хочу мира и ни за что не отступлюсь. Однако не всем эта линия нравится. Не все согласны.

Помощник генерального секретаря Александров-Агентов возразил:

– Ну что вы, Леонид Ильич. Население страны двести пятьдесят миллионов, среди них могут быть и несогласные. Стоит ли волноваться по этому поводу?

Брежнев отмахнулся:

– Ты не крути, Андрюша. Ты ведь знаешь, о чем я говорю. Несогласные не там где-то среди двухсот пятидесяти миллионов, а в Кремле. Они не какие-нибудь пропагандисты из обкома, а такие же, как я. Только думают иначе!

Л.И. Брежнев и Дж. Форд во время беседы. 23 ноября 1974

[ТАСС]

Вместе с тем не следует преувеличивать способность Брежнева здраво оценивать то, что происходило за границами Советского Союза. Посол Добрынин вспоминал беседу с генеральным секретарем один на один осенью 1976 года, когда в США в разгаре была предвыборная кампания. Брежнев искренне удивлялся, почему Джеральд Форд не сделал знаменем своей кампании «борьбу за мир», что повело бы за ним «всех честных американцев». Добрынин пытался объяснить ему настроения американцев, но успеха не имел. Брежнев оставался в плену идеологических догм. Он хотел улучшения отношений с Америкой, завидовал ее успехам, но верил, что рано или поздно социализм повсюду победит в соревновании с капитализмом.

Игра в шахматы по-крупному

Андрей Андреевич мог часами вести переговоры, ничего не упустив и ничего не забыв. Перед Громыко лежала папка с директивами, но он ее не открывал, вспоминал переводчик Суходрев. Он делал пометки синим карандашом. Если речь шла о сложных разоруженческих материях, где важна масса цифр и технических подробностей, то он зачитывал только цифры. Все остальное держал в голове, хотя его коллеги, в том числе американские госсекретари, преспокойно