Андрей Громыко. Дипломат номер один - Леонид Михайлович Млечин
Повысив голос, он сказал:
– Либо вы сами ликвидируете базу в Сьенфуэгосе, либо мы это сделаем за вас.
Министр иностранных дел СССР А.А. Громыко обменивается рукопожатием с временным поверенным в делах Японии в СССР Т. Хасэгавой во время встречи в аэропорту по возвращении из Токио. 28 января 1972
[РГАКФД]
Лицо Добрынина, обычно крайне любезное, потемнело от гнева. Ледяным тоном посол произнес, что считает этот демарш неприемлемым. Но никто не хотел устраивать новый ракетный кризис, поэтому все уладилось. Через некоторое время Добрынин сказал Хейгу, что Громыко поручил ему сообщить следующее:
– У нас нет базы подводных лодок на Кубе, и мы не создаем там военно-морских сооружений. Мы будем строго придерживаться договоренности 1962 года.
Советские подводные лодки продолжали время от времени заходить на Кубу, но база как таковая не создавалась…
Визиту Никсона в Москву придавалось большое значение. Протокольные вопросы обсуждали на заседании политбюро, вспоминал Черняев. Брежнев озабоченно говорил:
– Никсон в Китае ходил по Великой Китайской стене с мадам. А у нас всюду мадам будет ходить одна. А вместе – только на «Лебединое озеро». Удобно ли? Не надо селить сопровождающих Никсона в гостинице. Там за ними Андропову не уследить. Надо их всех – в особняки на Ленинские горы. Заодно и контактов будет меньше. Встреча на аэродроме. Обычно у нас машут флажками и кричат: «Дружба!» Сейчас это не пойдет. Но надо, чтобы не молчали совсем. Надо пятерых-шестерых ребят подготовить, чтобы что-нибудь по-английски сказали президенту, пожелали, скажем, успеха в переговорах…
Подгорный предложил показать Никсону выступления Государственного академического русского народного оркестра им. Н.П. Осипова и Ансамбля песни и пляски Советской армии им. А.В. Александрова.
Брежнев отмахнулся:
– Это не то, чем мы можем блеснуть.
Второй человек в партии Михаил Андреевич Суслов посоветовал сводить американского гостя в Алмазный фонд.
– Не то! – отверг и это предложение Леонид Ильич. – Мы с Николаем [Подгорным] видели в Иране такой фонд, что наш на его фоне просто жалкий.
Подгорный рекомендовал представить Никсону дипломатический корпус не в аэропорту, а позже в Кремле.
И эта идея не понравилась Брежневу.
– Голо будет на аэродроме. И вообще не надо походить на китайцев. Вон Чжоу Эньлай: пришел в своих широких штанах, угрюмый, и повел Никсона внутрь аэровокзала. Это не годится. Мы – культурные люди…
Высокого гостя разместили в роскошных покоях в Кремле. Однако секретная служба предупредила президента, что все комнаты наверняка оборудованы аппаратурой подслушивания. В таких случаях американцы пользовались так называемым беблером – запускали магнитофонную ленту, на которой записана неразборчивая речь, что-то вроде одновременной болтовни десятков людей. Вашингтонские контрразведчики уверяли, что никакая техника подслушивания не позволяет распознать голоса на фоне какофонии, записанной на пленке. Но от этого бормотания можно было сойти с ума, и пользоваться беблером Никсон отказался. Поэтому все секретные темы обсуждались внутри американского лимузина, который круглосуточно охранялся.
Переговоры с Никсоном в Москве шли непросто. Советские руководители затеяли разговор о войне во Вьетнаме. Причем на повышенных тонах.
Подгорный говорил:
– Вы же убийцы, на ваших руках кровь стариков, женщин и детей. Когда вы наконец прекратите эту бессмысленную войну?
Но, закончив эту тему, тут же сменили тон и, как ни в чем не бывало, отправились ужинать. Все вместе крепко выпили. Американский президент, не имевший практики, с трудом встал из-за стола.
В разговоре с глазу на глаз Леонид Ильич сказал Никсону, что хотел бы установить с ним личные, доверительные отношения, вспоминал Виктор Суходрев. Этому, по словам Брежнева, его учил один из представителей старой гвардии большевиков. Никсону Брежнев не пояснил, кого он имел в виду, а Суходреву потом открыл: это был Молотов…
Переговоры Брежнев вел без помощи Громыко. Принципиально хотел разговаривать один на один, чтобы установить необходимое для серьезных договоренностей доверие. Никсон пригласил Брежнева совершить ответный визит. Год Громыко этот визит готовил.
Леонида Ильича накануне поездки в Соединенные Штаты терзали те же волнения, что и Хрущева. Брежнев тоже больше всего беспокоился, отнесутся ли к нему как к равному в этой цитадели капитализма?
Член политбюро Виталий Иванович Воротников вспоминал, как на пленуме ЦК Брежнев выступил с докладом «О международном положении и внешней политике КПСС». Это было накануне поездки на переговоры с Никсоном. Брежнев нуждался в поддержке и получил ее. Министр обороны маршал Гречко произнес весомую фразу:
– Леонид Ильич, в своей трудной и ответственной работе помни, что мы с тобой, что ты опираешься на плечи народа, нашей партии и Советской армии!
Как и Хрущев, Брежнев, побывав в Америке, весьма впечатлился. Хотел создать условия, которые сделали бы немыслимой войну между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Тем более что встречали его доброжелательно, подарили «линкольн». Правительство США не располагало средствами для покупки такой дорогой машины. Попросили нескольких бизнесменов скинуться, дабы укрепить отношения с Россией.
Брежнев в Америке вел себя уверенно и свободно. Поскольку жену он с собой не брал, то два дня с ним провела стюардесса его личного самолета. Брежнев даже представил ее президенту Никсону, тот и бровью не повел, только вежливо улыбнулся.
Во время ужина с Ричардом Никсоном, на котором больше никого не было и во время которого собеседники распили заботливо припасенную американским президентом бутылку «Столичной», Брежнев жаловался, как трудно ему в вопросах разоружения и установления хороших отношений с Соединенными Штатами убеждать коллег по руководству – особенно Подгорного и Косыгина. Его слова могли рассматриваться не только как проявление искренности, желание объяснить ситуацию в Кремле, но и как своего рода игра: я-то обеими руками «за», но не я один решаю, так что иди мне навстречу…
В последний день пребывания в США Брежнев долго спал днем и поднялся, когда американцы уже отправились отдыхать. В десять вечера Киссинджеру позвонили сотрудники секретной службы: Брежнев настаивает на немедленной встрече с Никсоном. Президент уже спал. Киссинджер просил передать советской стороне, что он должен увидеться с президентом и тогда станет ясно, состоится ли незапланированная встреча. Он все-таки разбудил Никсона. Президент, который лег спать в состоянии легкого опьянения, сразу протрезвел и насторожился:
– Чего они хотят?
– Не знаю, – ответил Киссинджер, – но, боюсь, нам не обойтись без заседания.
Никсон приказал слуге зажечь камин в комнате с окнами, выходящими на океан. Киссинджер связался с Громыко. Тот сообщил, что Леонид Ильич хотел бы обсудить ближневосточные дела. Киссинджер холодно ответил, что сообщит, когда президент будет готов. Сборы тем не менее были недолги. Без пятнадцати одиннадцать вечера беседа началась.
Брежнев предложил заключить между двумя странами тайное соглашение об
