Коллаборационисты. Три истории о предательстве и выживании во время Второй мировой войны - Иэн Бурума
То, что генерал фон Шуман был вымышленным персонажем, а его письмо Вайнреб подделал, не доказывает, что лжив и сам рассказ о начале махинаций. Проблема скорее в датах. До начала 1942 года в трудовые лагеря никого не отправляли. В 1941 году у Штиля не было повода обращаться к нему за помощью – уж точно не ради избавления его от каторги. Согласно выводам авторов официального отчета по делу Вайнреба, рассказ о звонках в бюро занятости – тоже выдумка. Разумеется, это не значит, что во второй год нацистской оккупации в Голландии все было в полном порядке.
Эскалация гонений на евреев началась в первые месяцы 1941 года. Как и Шанхайский инцидент, они начались с умышленной провокации. Несмотря на то, что жители еврейских районов были чрезвычайно напуганы и бессильны, нацисты предостерегали о еврейских мятежах. Когда голландские амбалы-чернорубашечники из коллаборационистского ополчения ради забавы стали нападать на случайно попадавшихся под руку евреев – то громя витрины еврейских лавок, то избивая невинных прохожих на улице, – кое-кто из молодых евреев решил дать сдачи. Один из чернорубашечников умер от полученных травм. Немцы только такого предлога и ждали. Более трехсот евреев-мужчин согнали вместе, избили, подвергли издевательствам, которые нацисты называли «спортом», и отправили в Бухенвальд, а потом и в еще более трагично известный Маутхаузен. Всех их постигла ужасная смерть, некоторые погибли в первых испытаниях газовых камер. Одной из жертв стал брат Вайнреба Эдмонд, которого задержали по неустановленным причинам годом ранее. Задолго до того, как стало известно об Освенциме, ни одно слово не вызывало у евреев такого леденящего ужаса, как название Маутхаузен.
25 февраля 1941 года, отчасти в знак протеста против депортаций, коммунистическая партия провела всеобщую забастовку. Фабрики, доки, трамваи, поезда – все остановилось, сначала в Амстердаме, а потом и в соседних городах. Февральская забастовка дала евреям ощущение, что их не бросили на произвол судьбы. По словам израильского историка Тома Сегева, который слышал об этом в детстве, этот акт голландского неповиновения стал мерцающей свечкой в мире, погруженном в полную тьму. За два дня немцы жестко подавили забастовку. Но благодаря отважному сопротивлению Нидерланды заработали себе репутацию, в которой израильтяне не сомневаются до сих пор. Когда в своем выступлении в Кнессете в 1995 году королева Беатрикс назвала активно помогавших евреям голландцев исключением из правила, ее слова встретили с некоторым неодобрением.
После февральской забастовки не осталось никаких иллюзий о намерениях немцев. Зейсс-Инкварт впервые публично заявил о «еврейском вопросе» в старинном здании амстердамского филармонического оркестра, Консертгебау. «Мы не считаем евреев голландцами, – заявил он. – Они враги, с которыми невозможно ни перемирие, ни мир. Мы нанесем по ним удар, где бы они ни были, а их единомышленники ответят за помощь им». В том же месяце был учрежден юденрат. С мая появится указ о ношении желтой звезды. Но семья Анны Франк еще не ушла в укрытие. Мало кто скрывался. Массовые депортации «на восток» начались год спустя.
О своих завизированных генералом фон Шуманом чудо-списках Вайнреб рассказывал людям задолго до этого. В обмен на сотню гульденов за человека – а в то время это была значительная сумма – и даже бо́льшую плату с тех, кто мог себе это позволить, он обещал отправить людей поездом в безопасные страны, точнее тремя поездами. Дети до восемнадцати лет ехали бесплатно, как, в принципе, и те, у кого не было денег выкупить свою свободу. На самом же деле всего несколько человек оказались в списках, не заплатив. В то время, получив заявки от тысяч евреев, Вайнреб заработал 350 тысяч гульденов, что сегодня составляло бы примерно 3 миллиона долларов. Как распорядились этими деньгами Вайнреб и его помощники, неясно. Значительную долю наличных он хранил в блюде для фруктов у себя в гостиной. Возможно, их и правда потратили на то, чтобы уберечь людей от ареста и обеспечить их убежищем, как утверждал Вайнреб. Но разумеется, на это ушли далеко не все деньги.
Вайнреб не был единственным, кто составлял списки людей, которых можно уберечь от насильственной смерти. Угроза депортации открывала бездну возможностей для разнообразных местных гангстеров: они обещали вывезти людей из страны в обмен на деньги, собственность и драгоценности. Успешно заключив сделку, преступники вновь наживались, когда сдавали своих жертв нацистской полиции.
Не все, кто обладал абсолютной властью над беспомощными людьми, непременно ею злоупотребляли. Среди них попадались и чиновники с добрыми намерениями, которым удавалось спасти чью-то жизнь. В оккупационных властях вопросами депортации занимался немецкий юрист Ханс Георг Кальмайер. Он определял, кто еврей полностью, а кто только частично, решая таким образом вопрос жизни и смерти. На многие явно поддельные документы он, очевидно, закрывал глаза. В других же случаях, однако, исполнял свои должностные обязанности, отправляя людей на гибель. Кто-то до сих пор считает его героем. В иерусалимском мемориальном комплексе истории холокоста Яд Вашем он упомянут как «праведник народов мира». Но и он был важным винтиком в машине систематических убийств. Вайнреб таким винтиком не был. Его власть над судьбой других людей была выдумкой.
Чтобы список на свободу выглядел правдоподобно, потребовалось много времени, сил и смекалки. Вайнреб просил «клиентов» заполнять сложные бланки, потом добавлял новые, требовал приложить фотографии на паспорт. Строгие правила предписывали, какую одежду надлежит взять с собой (ночные рубашки, никаких пижам). Он также настаивал на предварительном медосмотре. Сам Вайнреб утверждал, что эти проверки проводились по просьбе жаждавших попасть в список. Они полагали, что справки о здоровье – обычное требование для эмиграции. Первые осмотры проводил студент-медик по фамилии Ван Лир. Но чем дальше, тем чаще Вайнреб брал эту обязанность
