Коллаборационисты. Три истории о предательстве и выживании во время Второй мировой войны - Иэн Бурума

Одной из них была мечта, чтобы Ри Коран снялась в главной роли в кинобиографии Ёсико. Она также представляла себя в роли посланницы мира у Чан Кайши, с которым бы она встретилась в его военной столице Чунцине. Сасакава получил письмо, где она излагала эти намерения. В своей высокопарной манере она советовала Сасакаве связать его патриотическую партию с судьбой Китая: «Я, твоя маленькая Ёси, планирую отправиться на встречу с Чан Кайши. Время истекает. Пожалуйста, приезжай, чтобы мы это обсудили. После разговора с Мацуокой [министром иностранных дел] мы должны отправиться в Чунцин»[153].

Помимо эротических интересов у Сасакавы имелись и другие причины некоторое время потакать Ёсико. Она все еще была знаменитой публичной личностью в Японии, которая могла увеличить состояние его фашистской партии. Поддержка маньчжурской принцессы могла добавить блеска его сомнительным предприятиям в Китае и Японии. Она снова превратилась в занятную игрушку в руках очередного влиятельного мужчины. Однако как Ёсико могла упрочить его общественные связи, если на нее невозможно было положиться? Когда ее просили выступить, она не появлялась, или уходила посреди мероприятия, или позволяла себе неуместные замечания, не предусмотренные сценарием. Большую часть суток она проводила в постели. И все больше нуждалась в деньгах.

Как всегда в жизни Ёсико, неясно, кто кого больше эксплуатировал: хозяин рабыню или наоборот. Биограф Сасакавы считает, что его герой так долго поддерживал ее, потому что его «сердце глубоко тронула чистая страсть Ёсико к ее невоплощенной мечте об империи, на которую она поставила всю свою жизнь»[154]. Вопрос, о какой империи идет речь: Цин или Японии? Как бы то ни было, в долгосрочные планы Сасакавы Ёсико не вписывалась. И он ее бросил.

Ёсико в итоге выбралась с Кюсю. По-видимому, определенную роль здесь сыграл министр иностранных дел Ёсукэ Мацуока. Она встретила его в аэропорту Фукуоки, когда он возвращался из Берлина в Токио, довольный, что ему удалось подписать пакт с нацистской Германией и фашистской Италией, о чем он впоследствии глубоко сожалел. Они обнялись, что на публике в Китае и Японии совершенно не принято. Так или иначе, расположения Мацуоки было достаточно, чтобы Ёсико позволили переехать в Токио. Там она купила трех обезьян и поселилась с ними в отеле «Санно», где в 1936 году молодые военные экстремисты затевали провалившийся в результате государственный переворот, чтобы построить фашистское государство во главе с императором в качестве божественного диктатора.

Как раз там, слушая радио с устроившимися у нее на плечах обезьянками, она узнала, что Япония напала на Перл-Харбор. Многие японцы, в том числе некоторые либералы, восприняли эту новость с огромным облегчением. По крайней мере, теперь их страна ведет благородную войну против своих истинных врагов – западных империалистических держав. Война в Китае была отвратительным позором. Маньчжоу-го стала местом ссылки для обедневших японских фермеров. Теперь, когда все это оказалось прелюдией к настоящей войне против «английских и американских агрессоров», Ёсико оказалась ненужной в борьбе за азиатские амбиции Японии. В соседнем номере отеля «Санно» жил высокий усатый мужчина по имени Чарльз Кусенс, майор австралийской армии, которого японцы захватили в плен в Сингапуре. Его привезли в Японию – очевидно, против его воли – как опытного специалиста по радиовещанию, чтобы он выпускал пропагандистскую радиопередачу для армий союзников. Звездой его шоу стала Ива Тогури, дочь японских иммигрантов из Калифорнии. Прославилась она – и стала объектом порицания – как Токийская Роза, или «токийская Мата Хари».

В этой истории тоже полно вымысла. Никакой Токийской Розы не существовало. Это был миф: так называли нескольких женщин-радиоведущих с соблазнительными голосами, чья задача состояла в том, чтобы подорвать боевой дух вражеских войск. Тогури стала жертвой обстоятельств, оказавшись в ловушке между двумя воюющими странами.

Во время нападения на Перл-Харбор Тогури навещала родственников в Японии и в одночасье превратилась во врага. По-японски она не говорила. С трудом пользовалась палочками для еды. Как американке ей не было дозволено оставаться у японской родни, а родители находились в США в лагере для интернированных. Оказавшись без денег и без крыши над головой, Тогури зарабатывала на жизнь, выступая под именем Сиротка Энни на английском языке на японской радиостанции. Она не распространяла никаких политических сообщений. И она, и Кусенс утверждали, что специально приправляли рискованными шутками передачи, где в основном звучала музыка и комические скетчи.

Тем не менее миф о Токийской Розе прочно прижился. После войны американцам требовался козел отпущения. Пусть ни министерство юстиции США, ни американские военные не считали, что она причинила какой-то вред, Тогури все равно судили в США по обвинению в государственной измене. Суд проходил при крайне спорных обстоятельствах: присяжные заявляли, что на них оказывалось давление, чтобы они вынесли обвинительный приговор. Тогури приговорили к десяти годам заключения и лишили американского гражданства. Вот у кого действительно не было дома. В 1977 году, узнав из докладов, что приговор изначально был вынесен необоснованно, президент Джеральд Форд наконец подписал ей полное и безусловное помилование. В шестьдесят лет Тогури вновь стала американкой.

Тем временем Ёсико вновь переехала из Японии в Китай и остаток войны провела в Пекине, скучая, ведя праздный образ жизни в окружении трех обезьян при стремительно ухудшающемся здоровье. В отличие от «токийской Маты Хари», однако, став обвиняемой в послевоенных процессах по делам о государственной измене, она не останется в живых.

Глава девятая. Финал

1. Гаага

В 1944-м, вскоре после Нового года, Фридрих Вайнреб понял, что долго его афера не продержится. После его донесений немцы арестовали еще какое-то количество евреев, которых вскоре ждала гибель в Восточной Европе. Но этого было мало. Этим невозможно было усмирить жажду крови СС. Отговорки Вайнреба по поводу призрачного второго списка богатых евреев чиновникам СД в Гааге уже изрядно надоели. Вайнреб был прав. Людям хватало ума не выходить из укрытия лишь ради того, чтобы попасть в его список. От тех, кто записался в Вестерборке, немцам было мало толку, эти люди и без того уже считались «транспортным материалом».

Вайнреб пишет в мемуарах, что обходительный комендант лагеря Альберт Конрад Геммекер все еще был с ним любезен, но в его голосе появились новые нотки, какая-то натянутость, даже легкая подозрительность. Немцы, на его взгляд, были плохими актерами.

Вайнреб подумывал уйти в подполье, к чему он был прекрасно подготовлен. По его словам, удержало его лишь то, что он не хотел подвести тех, кто был в его списке. Он все еще