Андрей Громыко. Дипломат номер один - Леонид Михайлович Млечин

– Знай, Валентин, в правительстве не любят и не уважают твоего Громыко… Салтыкова бы Щедрина на него…

Хрущев много и охотно занимался международными делами. Члены Президиума ЦК принялись ходить чуть ли не на все приемы в посольства – даже на самые рядовые, куда обыкновенно и министр иностранных дел не заглянет, вспоминал Виктор Михайлович Суходрев, личный переводчик высшего руководства страны. Еще недавно советские вожди были недоступны для иностранцев, и вдруг зарубежные дипломаты получили возможность запросто беседовать с кремлевскими небожителями.

Члены Президиума ЦК – все одинаково невысокого роста, все очень полные, кроме худощавого Анастаса Ивановича Микояна, в одинаковых костюмах – появлялись среди дипломатов и не отказывались выпить рюмку-другую. Хрущев – в нарушение мировой практики – во время коктейлей произносил тосты. На одном приеме после рассуждений о соревновании капитализма и социализма разгоряченный Никита Сергеевич резюмировал страстную речь резкой фразой:

Указ Президиума ВС СССР о назначении А.А. Громыко министром иностранных дел СССР. 15 февраля 1957

[АВП РФ]

Министр иностранных дел СССР А.А. Громыко. 1 февраля 1959

[ТАСС]

– Придет время, и мы вас похороним!

Фраза прогремела на весь мир. Ее восприняли как призыв к конфронтации. Переводивший слова Хрущева Суходрев считал, что тот имел в виду историческую неизбежность победы коммунизма во всем мире. Но для всего мира эти слова прозвучали угрожающе, потому что подкреплялись быстрым ростом военной мощи Советского Союза.

Во внешней политике Хрущев делал упор на личные контакты:

– Лучше всего по всем спорным вопросам могут договориться именно руководители государств. А уж если они не договорятся, то как можно ожидать, что проблемы разрешат люди менее высокого ранга?

После торжественного завтрака во Дворце Президента Франции. Слева направо: Н.П. Хрущева, Ш. де Голль, Н.С. Хрущев, мадам де Голль. 1960

[РГАСПИ]

Громыко вспоминал:

Ощущалось потепление и на контактах между людьми. Чувствовалось это и тогда, когда во главе советского руководства стоял Н. С. Хрущев. Самым серьезным образом в Москве обдумывался вопрос о том, чтобы в отношениях с Францией найти какую-то броскую форму контактов, может быть, даже такую, какой не было у нас ни с одной другой капиталистической страной Запада. Вспоминается такой эпизод.

В беседе со мной как с министром иностранных дел СССР Хрущев говорил:

– Надо обдумать все это в конкретном плане. Почему, например, мы не можем повернуть дело таким образом, чтобы в советских семьях жили молодые французы или француженки? Допустим, во время обучения в институте или другом учебном заведении? То же самое можно сделать и по отношению к нашим молодым людям: пусть поживут и поучатся во Франции. Ничего невыполнимого тут нет. Нужно только, чтобы оба правительства взялись за дело и разъяснили людям полезность такой меры.

Н.С. Хрущев и командующий группой советских войск в Германии И.И. Якубовский обходят строй почетного караула. Январь 1963

[РГАСПИ]

В отличие от Сталина, Хрущев обзавелся командой помощников. И первую скрипку в выработке политики играло окружение Никиты Сергеевича. Громыко приглашали, когда требовались точная формулировка, совет, справка. Министру доставалась рутинная работа, малоинтересная для профессионала. Причем это все еще было время, когда дипломаты не столько договаривались, сколько грозили друг другу.

Едва Андрей Андреевич стал министром, как ему поручили составить обращение к премьер-министру Норвегии Эйнару Герхардсену, который принял решение о вступлении страны в НАТО. Это не дипломатическое послание, а самая настоящая угроза: «Норвежскому народу пришлось бы дорого расплачиваться за свои базы, построенные в Норвегии, если бы планы стратегов НАТО нашли свое осуществление… В ответ на агрессивные действия против СССР мы были бы поставлены перед необходимостью принять самые энергичные меры с тем, чтобы нанести сокрушительный удар по агрессору, в том числе и по базам, расположенным вблизи наших границ».

Н.С. Хрущев и В. Ульбрихт во время VI съезда Социалистической единой партии Германии (СЕПГ). Январь 1963

[РГАСПИ]

Труднее всего Громыко приходилось с братскими социалистическими странами, особенно с Китаем. Мао Цзэдун часто ставил Москву в трудное положение. Артиллерия Народно-освободительной армии Китая обстреливала острова, занятые войсками прежнего руководителя Китая Чан Кайши, который, потерпев поражение в гражданской войне, обосновался на острове Тайвань. Острова не были нужны Мао. Но ему нравилось держать весь мир в напряжении. При этом он отдал приказ своим войскам ни в коем случае не стрелять в американцев.

15 марта 1955 года государственный секретарь Джон Фостер Даллес объявил: Соединенные Штаты готовы применить тактическое ядерное оружие в случае нападения коммунистических войск на Тайвань. На следующий день президент Дуайт Эйзенхауэр подтвердил слова своего госсекретаря. В Пекине все поняли. Глава правительства КНР Чжоу Эньлай заявил:

– Китайский народ не намерен воевать с Соединенными Штатами. Китайское правительство желает сесть за стол переговоров с американским правительством, чтобы обсудить вопрос об ослаблении напряженности на Дальнем Востоке, и особенно в районе Тайваня.

Китай прекратил обстрел островов.

Но в августе 1958 года вновь начались артиллерийские обстрелы. Затем последовали авиационные налеты и атаки торпедных катеров. Демонстративно громкие акции носили внутриполитический характер. В Пекине Мао подвергался критике за авантюризм в экономических решениях со стороны более прагматичных руководителей. Ему нужно было мобилизовать Китай на свою поддержку…

Госсекретарь Джон Фостер Даллес знал, как иметь дело с Мао. 4 сентября он заявил, что американские вооруженные силы защитят и Тайвань, и прибрежные острова. 7-й американский флот перебросил на острова подкрепления, доставил артиллерию. Запахло войной. 5 сентября Чжоу Эньлай заявил, что Пекин желает возобновить переговоры с Соединенными Штатами.

В Пекин отправился министр иностранных дел Андрей Громыко.

– Международная напряженность более выгодна нашим странам и менее выгодна империалистам, – сказал Мао Цзэдун советскому министру. – Наша цель – скорее смести империализм. В этом смысле я – милитарист. США могут пойти на авантюру, на развязывание войны против КНР. Но капитулировать мы не намерены. Если США нападут на Китай и применят даже ядерное оружие, китайская армия отступит вглубь страны, чтобы заманить противника в ловушку.

Мао объяснил, что делать Москве:

– Советский Союз не должен давать на начальной стадии войны военный отпор американцам основными своими силами. Лишь затем, когда американские армии окажутся в центральной части Китая, СССР должен их накрыть всеми своими средствами.

И мило осведомился у Андрея Андреевича:

– Когда война закончится, где мы построим столицу социалистического мира?

Из его слов следовало, что в грядущей войне Москва неминуемо сгорит в ядерном пламени. Тем не менее остановить попытались не Китай, а Соединенные Штаты. 7 сентября