Коллаборационисты. Три истории о предательстве и выживании во время Второй мировой войны - Иэн Бурума

Керстен на этом не остановился. Он убедил Гиммлера освободить французских заключенных из женского концлагеря Равенсбрюк, ведь Францию все равно уже освободили; позволить еврейским узникам выехать из Берген-Бельзена в Швецию; а позже – собрать всех евреев в лагере под руководством Красного Креста. Он представил Гиммлеру списки, составленные шведским правительством, с категориями евреев, которых надлежало отправить в Швецию или Швейцарию. Он даже отговорил Гиммлера от плана взорвать Гаагу, чтобы отомстить голландскому народу за предательство. Гитлер лично отдал этот приказ, говорил рейхсфюрер. Но неужели Гиммлер не мог ослушаться приказа во имя человечества? Неужели он хотел нести ответственность за уничтожение великого германского города? Ладно, сказал Гиммлер, он пощадит германский город Гаагу, пусть голландцы этого и не заслужили. Керстен поблагодарил его «от имени истории за этот благородный поступок, который сохранит столько жизней»[183].

Если подобный план действительно существовал, никаких подтверждающих это документов не сохранилось. Поскольку именно в Гааге немцы разместили установки для запуска ракет V-2, чтобы нанести Лондону наибольший ущерб, это вызывает сомнения.

Тем не менее попытка добиться от Гиммлера освобождения еврейских и других узников была реальной и рискованной. Керстен играл свою роль с апломбом. Немного смущает в этой истории то, что граф Бернадот в мемуарах утверждал, что примерно в то же время пришел с Гиммлером к таким же договоренностям[184]. По меньшей мере Бернадот добился от Гиммлера согласия отпустить скандинавских узников из нескольких лагерей под эгидой Красного Креста. А Гиммлер позже пообещал отпустить заключенных, в том числе евреев, из Равенсбрюка.

Спасательная операция началась в марте, когда Бернадот возглавил колонну перекрашенных в белый цвет автобусов с красными крестами и шведскими флагами, которая направлялась в несколько концлагерей, в том числе Дахау, Маутхаузен и Равенсбрюк. Несмотря на опознавательные знаки, колонну несколько раз атаковала авиация союзников, приняв их за немецкий транспорт. Бернадоту самому пришлось не раз укрываться от обстрелов в окопах. За рулем некоторых автобусов сидели канадские военнопленные. Въезд на территорию концлагерей был запрещен, чтобы иностранцы не увидели, что натворили там немцы, однако спустя несколько недель за ворота вывели более 20 тысяч человек. Многие были настолько истощены, что едва могли идти. Зачастую узникам приходилось по несколько миль тащиться до автобусов. Многие в итоге доехали до Дании и Швеции. Из всех эвакуированных около 8 тысяч были норвежцами и датчанами. Остальные – из разных стран, в том числе несколько тысяч евреев. Операция не афишировалась. Любая публичность могла вызвать ярость Гитлера и сорвать всю миссию.

Насколько операции поспособствовали переговоры Керстена, а насколько – Бернадота, трудно сказать. Если верить Вильгельму Вульфу, он слышал от Шелленберга, что Гиммлера с Бернадотом познакомил Керстен. Похоже, поначалу Бернадот сосредоточился на освобождении исключительно скандинавов. В своих мемуарах евреев он почти не упоминает. Однако потом он вел переговоры как представитель Шведского Красного Креста. А Керстена о переговорах с Гиммлером просил Всемирный еврейский конгресс.

21 марта Гиммлер написал Керстену письмо настолько лицемерное, что оно кажется дьявольской издевкой. Возможно, это не так. Гиммлер мог искренне верить в этот пугающий бред. Он был рад сообщить Керстену, что 2700 евреев – мужчин, женщин и детей – освободили. Таково, писал он далее, всегда было его намерение, пока этому не помешала «война и вызванное ею безумие». Он был уверен, что, как только «демагогия и поверхностные суждения» окажутся в прошлом, «несмотря на кровоточащие раны с обеих сторон, мудрость и разум возобладают, как и человечность и готовность помочь»[185].

Перед возвращением в Стокгольм Керстену удалось выжать из Гиммлера еще одну уступку. Он предположил, что неплохо бы главе СС лично встретиться с представителем Всемирного еврейского конгресса. Гиммлер поначалу не поверил своим ушам. А вдруг об этом узнает фюрер? Керстен ответил, что никто не должен об этом знать, кроме самого Гиммлера, Шелленберга и Брандта. Так, Гиммлер, до сих пор надеясь на сделку с Черчиллем или Эйзенхауэром, согласился встретиться с Гилелем Шторхом в загородном поместье Керстена.

Вернувшись в Швецию, Керстен, как он сам пишет, купался в похвалах. Кристиан Гюнтер, министр иностранных дел Швеции, называл усилия Керстена «политическим событием мирового значения»[186], а Шторх говорил, что «евреи всего мира будут вам вечно благодарны». Жозеф Кессель рассказывает эту историю с особым пафосом. В его книге Гюнтер, узнав, что Гиммлер согласился на встречу с представителем еврейской организации, воскликнул: «Боже мой! Это неслыханно, не может быть! Я знаю, что вы чародей, но такое, кажется, даже вам не под силу»[187].

В этих переговорах в последнюю минуту между представителем еврейского народа и человеком, пытавшимся стереть евреев с лица земли, и правда было нечто сюрреалистичное. Поскольку Гиммлеру ни в коем случае нельзя было доверять, это было еще и опасно. Имеются некоторые сомнения, существовал ли на самом деле документ, который Гиммлер якобы подписал с Керстеном, изложив в нем обещание положить конец уничтожению евреев и передать в установленном порядке лагеря союзникам. Сохранилась лишь копия без подписей. Но даже если Гиммлер и давал эти обещания, письменно или на словах, он их не сдержал.

Берген-Бельзен действительно передали британцам 15 апреля, но лишь потому, что из-за эпидемии тифа перевозить заключенных было слишком рискованно. За несколько недель до этого Гиммлер приказал вывести десятки тысяч заключенных Бухенвальда и Дора-Миттельбау на марши смерти в лохмотьях, без еды и воды. Всех, кто от изнеможения не мог идти, расстреливали. Гиммлер также приказал комендантам Дахау и Флоссенбурга[188], чтобы ни один заключенный не попал в руки врага. Бернадот упоминал, что после появления американцев в Бухенвальде видел горы обугленных трупов. Гиммлер объяснил, что якобы после танкового обстрела американцев в лагере случился пожар.

Шторх, человек без гражданства, без шведского паспорта, который обеспечил бы ему хоть какую-то защиту, разумно решил, что доверять свою судьбу гиммлеровскому СС небезопасно. Вместо него с Керстеном на встречу в Харцвальде отправится другой представитель Всемирного еврейского конгресса – Норберт Мазур. Немецкий еврей Мазур переехал в Швецию до войны. Он вспоминал, что ощущал перед посадкой в самолет, вылетавший в Берлин 19 апреля: «Как еврей, я испытывал бурю эмоций из-за того, что окажусь через несколько часов с глазу на глаз с человеком, на котором лежит основная ответственность за уничтожение нескольких