Нефритовый шар - Дэвид Росс

Она снова вспомнила слова Хэ Сяньгу: «Ты – первый заяц. Найди двух других». Двух других? Значит, Бессмертным нужна помощь не только её, но и ещё каких-то людей! Она упала на кровать, мысли продолжали носиться в голове.

Бессмертные упомянули Чаня. Это тот самый Чань, который владеет «Бай Лу», или нет? Скорее всего, да – иначе почему у неё случаются эти… э-э-э… видения каждый раз, когда она видит его лицо? Значит, её миссия – сразиться с одним из богатейших людей мира? Сара фыркнула. Если Чань и его союзники – кем бы они ни были, – её враги, что ей делать? Она даже никогда ни с кем не дралась! Бессмертные что, думают, что она Чудо-женщина какая-нибудь?

Сара взяла в руку серебристый осколок. Двое Бессмертных назвали её зайцем. И здесь, на куске металла, с одной стороны тоже вытиснен заяц. Что он означает? Почему заяц? Почему не лев? Не дракон? Это хотя бы героические существа!

Её компьютер опять зажужжал как сумасшедший – каким-то высоким, визжащим звуком. Она озадаченно посмотрела на него. Потом пожала плечами, положила осколок на кровать и взяла кусок шёлка.

Невинный кусочек ткани…

Она закусила губу. Искушение было слишком сильным. Нет, нельзя. Она знала, что нельзя. Тем не менее Сара встала и, чуть наклонившись вперёд и отставив ноги – на случай, если вдруг уронит, – закрыла глаза и дёрнула запястьем – раз, другой, третий… Потом открыла глаза.

Ничего. Ничего не произошло.

– …Ладно.

Она попробовала ещё раз, на этот раз взмахнув сильнее. Снова ничего. Потом она попыталась взять шёлк за другой уголок. Опять ничего. Взяла ткань левой рукой – ничего. Что бы она ни пробовала, не происходило ровным счётом ни-че-го. А потом она вспомнила, что ей сказала Хэ Сяньгу: «Он не станет кинжалом, пока не будет трёх».

Взяв кусок шёлка за уголок, Сара сунула его в свою сумку между наушниками и книжкой, которую собиралась читать в полёте, потом убрала туда же и серебристый осколок. Но тут ей вдруг пришло в голову, что в аэропорту сумку будут досматривать на рентгене. Что она скажет, если её остановят? Она посмотрела на два волшебных предмета. Сара не могла объяснить почему, но ей очень не нравилась мысль, что эти предметы у неё отберут – хотя одновременно ей не нравилось, что кусочек шёлка на самом деле смертоносное оружие, пускай только в руках Хэ Сяньгу! Они казались слишком важными, чтобы просто оставить их, слишком ценными, чтобы не держать их при себе… По коже пробежали мурашки. Спросит ли служба безопасности аэропорта, что это за осколок? Может быть, да, а может быть, нет. Ладно, этот мост она перейдёт, когда дойдёт до него.

Застегнув сумку и сунув её под кровать, Сара вернулась к компьютеру. Жужжание, к счастью, немного стихло, но всё равно действовало на нервы. Она проверила провод питания. Он не был горячим, компьютер – тоже. Похоже, проблема тут не с электричеством. Ладно, утром скажет папе, если вспомнит. Сара снова зевнула. Ей очень хотелось узнать побольше о «Бай Лу» и империи Чаня. Да и о серебристом осколке тоже. Но не сегодня. Определённо не сегодня. Не после всего, что ей пришлось пережить.

Через пятнадцать минут она уже лежала в кровати, погрузившись в глубокий сон без сновидений.

Часть пятая

Хотан и Нефритовый дворец, Китай

Северная династия Сун

996 г. н. э

Глава 34

Когда он проснулся, солнце висело прямо над головой. Шань У понятия не имел, сколько уже прошёл. Прошлой ночью его вели гнев и лихорадка, его ум был словно неустанная лошадь, тащившая на себе его тело как раненого седока. Он гневался не только потому, что Тянь Лань всячески пытался отвести его от мыслей о мести, – он злился на Бессмертных, на безразличие, с которым они относились к людям, направляя их туда-сюда. Зачем людям отдавать свои жизни в руки богов, которым все равно, что станет с их душами? Как можно настолько слепо покоряться судьбе? Эти мысли заполняли его ум, не пропуская ничего более.

Свет был настолько ярким, что Шань У даже не мог полностью открыть глаза. Он огляделся, ожидая увидеть невысокие кусты и траву, по которой шёл вчера, но их нигде не было. Только песок. Во всех направлениях. Он повернулся туда, откуда, как ему казалось, он пришёл. Деревни тоже не было. От жары ужасно кружилась голова, а глаза пришлось прикрывать руками.

Шань У вдруг почувствовал, что мир стал вдвое больше – нет, в десять, в сто, в сто тысяч раз. Он был лишь песчинкой в бесконечной пустыне. Его сердцем овладел страх. Куда повернуть? Спасут ли его боги – если он попросит?

– Я в самом деле один? – закричал он, обращаясь к небу, и стал ждать ответа. Но услышал только ветер, который носил песок туда-сюда. Он и был ему ответом.

Но потом, когда Шань У задумался – по-настоящему задумался, – он понял, насколько ему повезло. Этот звук остался бы неуслышанным, если бы он не стоял прямо здесь и прямо сейчас. Да, он в самом деле один. Ветер поёт песню для него и только для него. И эта песня говорит, что ему нельзя полагаться ни на что и ни на кого. И поэтому он будет верить только в себя.

Тянь Лань не удивился, когда увидел, проснувшись, что рядом с ним никого нет. «У других научиться можно не всему, – подумал он. – Меня печалят его страдания, но этот путь он должен пройти один. Теперь он в руках богов». Поправив одежду, он скрестил ноги и сел в безмолвной молитве.

Шань У уже не мог отличить свет от жары. Земля, по которой он шёл, воздух, которым дышал, небеса над головой – все они были заполнены ярким светом, который пронзал его насквозь. Он шёл всего два дня, но кожа, не прикрытая одеждой, покраснела и пошла волдырями, до неё было больно даже дотрагиваться. В тыкве-горлянке воды осталось лишь на несколько глотков. Но он по-прежнему шёл, шаг за шагом, шаг за шагом.

Он шёл, а в голове, словно стервятники, кружились сомнения. «Каждый шаг, что я сделал, вёл меня сюда. Вдруг я свернул не туда, пошёл не в ту сторону и пришёл туда, откуда уже не вернуться? Вдруг Тянь Лань был прав?