Человек, который любил детей - Кристина Стед

что это длилось годами. Да что тут говорить! Только мы поженились, как мой лучший друг – Марк Коулфакс… мне даже имя его произнести противно… с тех пор я вообще утратил веру в дружбу… Так вот, твоя мачеха встречалась с ним. Она утверждала, что между ними ничего не было, и я ей поверил. Ну а мужчины всегда лгут в подобных ситуациях, из ложного чувства доблести, и правды я так и не узнал. И вот теперь благодаря – да, именно «благодаря», как ни прискорбно это признавать, – отвратительной анонимке, мерзкой, но правдивой, я узнал, что твоя мать гуляла с каким-то мужчиной, пока я трудился в составе тихоокеанской экспедиции, и я даже не уверен… О Лулу, Лулу! – Сэм заплакал, и Луи замерла, испуганно глядя на отца. – Лулу, я даже не уверен, что Чаппи, мой большеглазый Крабчонок, это мой сын. Родное мне существо… Лучше бы он вообще не родился. Это уж не лезет ни в какие ворота. Возможно, это скоро станет широко известно. И как мне тогда быть?

– А с мамой что будет?

– Сама кашу заварила, вот пусть теперь и расхлебывает. Мне нет дела до женщины, которая без зазрения совести порочит мое имя. И тем не менее, – с сожалением добавил Сэм, – я вынужден жить с ней, Лулу, ведь у нас есть дети, и посему мы навечно связаны дьявольскими узами плоти. Я не знаю, что делать.

В молчании они повернули назад, к своему зловещему дому.

– Теперь ты понимаешь, Лулу? – тихо произнес Сэм спустя какое-то время. – Теперь понимаешь, почему ты должна всегда быть рядом со мной? У меня слишком много забот, я несу на свои плечах непосильно тяжкое бремя.

До самого дома Луи не произнесла ни слова. Брезжил рассвет. Ветер очистил от туч небесную ширь, на которой лишь кое-где виднелись клочки бледно-желтых облаков. Сэм принял молчание дочери за покорность и, стряхнув с себя свои печали, вошел в прачечную и принялся бодро ворошить уголья под котлом, раздувая огонь.

3. Требуха

За завтраком усталые, взволнованные дети в ожидании овсянки ритмично били по оловянным тарелкам, скандируя:

– Марлин раз, марлин два, марлин три, выходи; марлин четыре, марлин пять, я иду искать!

– Дети, кто идет в прачечную? Кто хочет нести караул?

– Никто, – ответил за всех Малыш Сэм. – Мы хотим отдохнуть, Командир.

Сэм сказал им, что «почта затрака» (после завтрака) он сфотографирует голову марлина и потом поставит ее вариться во дворе, ибо «ожидается дьявольски плохая погода». Он сообщил детям, что ночью его посетила блестящая идея: пока не началась буря, он снимет дымовые трубы, потому как, по его предположению, это будет настоящий ураган. Сэм боялся упасть с крыши, где у него обычно кружилась голова (и его страх разделяли близнецы и Эрни), однако ему нравилось с высоты озирать лежащие вокруг просторы. Детям он сказал, что, как только устроится на работу в Департамент по охране природы, он будет настаивать, чтобы в его распоряжение для наблюдения выделили самолет, и вскоре они увидят, как их любимый папочка кружит над Спа-Хаусом. И они должны будут собирать ему сумку с кофе (в термосе), бананами и шоколадом, за которой он будет спускать с самолета строп с большим крюком на конце. Таким же образом он сможет получать письма и телефонные сообщения, а мама – отправлять ему наверх свои длиннющие счета.

В одном углу комнаты мальчиков Сэм обустроил фотолабораторию, и после завтрака, пока девочки, зевая и спотыкаясь от усталости, прибирались в доме, мальчики носились между прачечной, фотолабораторией и котлом во дворе, который только что водрузили на треножник над огнем; специально по этому случаю соорудили очаг из кирпича. Вскоре у них уже был групповой снимок: двойняшки держат голову марлина, Томми ухватился за рыбьи ноздри. Фотографируя, Сэм разглагольствовал об освещении, объективах, о том, под каким углом падают солнечные лучи, заявлял, что снимки, сделанные его стареньким «Кодаком», получаются куда более качественными, чем у многих, кто отдает предпочтение фотообъективу «Тессар», дорогим химикатам и фотобумаге.

– Изображения яркие, ти-да-ти-та-да! – пропел Сэм. – Ну-ка все вместе! Дом наш красавчик! Ти-да-ти-та-да! Да-да-да-да! Толстолобик, ты сейчас опрокинешь бутылку с цианидом, – указал он Малышу Сэму. – Да-да-да! А вотарол ядовитый, убивает аккуратно, незаметно, коварно. Вотарол, дети, это смерть! Одна крупинка в стакане с водой, и все, вас нет. Ну, для Малыша Сэма, может, понадобится две крупинки, потому как он у нас и сам вредный. Что такое вотарол, мальчики мои?

Они ответили.

– Да-да, – подтвердил Сэм, продолжая возиться на крыше. – На вид вотарол как соль или сахар, но вы-то знаете, что это такое, да? Это смерть, окончательная и бесповоротная – полное уничтожение. Стоит кроликам вдохнуть цианида, и они падают замертво, не дожидаясь ангела смерти. Свет не распространяется с такой скоростью, с какой убивает вотарол. В этой маленькой бутылке смертоносная отрава. Отведаете ее на утренник и…

Лулу не будет стремиться сбежать,

Эрми не будет свинец собирать,

Эви – лить слезы и плакать навзрыд,

Двойняшки – отца обижать, бедолагу,

Томми не будет бегать за Феей,

А Чаппи – дерьмо свое жрать!

Вас просто охватывает усталость, вы ложитесь и больше не встаете. Так что будьте осторожны, будьте очень осторожны, ибо последствия необратимы! Так, дети, быстро, быстро! Приближается буря. Это не так уж плохо, но и не хорошо, и свету мало. Так, кто дежурит в прачечной?

Малыш Сэм кинулся в прачечную дежурить у котла, Эрни и Сол принялись стаскивать с крыши трубу, Томми стал следить за варкой головы марлина, Эви – застилать тканью мебель в доме, чтобы на нее не оседала пыль, Луи готовила утренник, а мама – обед.

Сэм на крыше стал напевать, а потом крикнул:

– Эй, внизу, берегись! – И на траву полетели кирпичи.

Солнце нагревало крышу, и Сэм пожаловался, что у него кружится голова, но вниз не спустился: «Где желание, там и умение». Из трубы в комнату сыпалась пыль, иногда разом в большом количестве, да еще вместе с сажей и осколками кирпичей. Хенни ворчала. В принципе, все «три женщины» были раздражены, не видя ни красоты, ни благородства в дурачествах Сэма. Тот разобрал кирпичи с южного дымохода и теперь осторожно пошел по крыше к северному. На небе снова клубились пушистые облака.

– Утренник! – внезапно крикнула Луи, и Сэм с Солом, голодные, раскрасневшиеся, возбужденные, торопливо спустились с крыши по приставной лестнице.

Все разом хлынули