Человек, который любил детей - Кристина Стед
– Мама, мама, дай бананов! Иди и скажи маме, чтобы дала нам бананов, – велел он Эви, и девочка, выскользнув из-за стола, побежала выполнять указание отца. Веселый розовощекий крепыш Томми тоже ринулся в кухню с криком:
– Мама, бананы!
Поднялся всеобщий ор. Дети и Сэм требовали бананов. Хенни сердито бурчала.
– Чего расшумелись? – урезонила всех Луи, принеся в гостиную чашки с чаем. – Нет бананов.
– Мама, бананы! – не унимался Сэм.
– Передайте отцу, что бананов в доме нет, – зло произнесла Хенни. – У нас что, банановое дерево в саду растет? Или, может быть, денежное?
– Папа, бананов нет. Разве в саду у нас растет банановое дерево? – пропыхтел Томми, изображая поезд.
– Папа, мама говорит, бананов нет, – доложила Эви.
Сэм покраснел от гнева:
– Почему нет бананов? Разве я многого прошу? Я тружусь в поте лица, строю для всех нас красивый дом и даже не могу полакомиться бананом? Все знают, что я люблю бананы. Если ваша мама их не покупает, почему никто из вас об этом не позаботился? Почему никто не думает о бедном папочке? – Сделав жалкое лицо, он обвел взглядом сидевших за столом сконфуженных детей. – Это же такая малость. Дети, я подарил вам дом и все, что вокруг – угодья с чудесной природой, реку с рыбой, марлина, все, и взамен не могу получить даже маленький банан? А бананы очень полезны. Кто здесь любит бананы?
– Мы все, папуся, – радостно ответил Сол.
– Тогда нужно позаботиться о том, чтобы они у нас были. Я определю, кто из вас каждую неделю будет покупать бананы.
– На какие шиши? – раздался голос из кухни. – Бананы в море не растут. Передайте отцу, что у меня нет денег на бананы.
– Ведь это все, что я прошу. – Понизив голос, Сэм снова жалобно заканючил: – Я прошу всего один малюсечкий бабанчик. Я тружусь, тягаю с крыши трубы, чтобы во время бури дом не разнесло в щепки и вас вместе с ним, чтобы мамочка могла спать спокойно – сам не знаю, зачем я стараюсь для нее после того, как она поступила с вашим бедным папочкой; она этого не заслуживает, – и все, чего я прошу, это сэндвич с малюсечким бабанчиком, а мне его не дают. И не надо говорить, будто я брюзга. Я не брюзга, а золотой жизнерадостный человек, если учесть, с чем мне приходится мириться…
– Ой, заткнись уже, – перебил его голос Хенни.
– Тс-с, – вторила мачехе Луи.
– Не затыкайте мне рот, – возмутился Сэм. – Надеюсь, в собственном доме я имею право голоса. – И он продолжал страдальчески скулить: – Я всего лишь хочу малюсечкий бабанчик, а мне не дают. Сколько можно просить? Кто пойдет в угловой магазинчик и принесет бедному папочке пару бабанчиков?
Вызвались двойняшки.
– Так и быть, – хныкал Сэм. – Пусть Близнецы принесут бедному папочке бабанчиков, которые давно бы уже лежали здесь на столе, если б в доме были нормальные женщины, а не лентяйки: одни слоняются без дела да тратят деньги на всякие отбросы, если не сказать хуже; у других одни мальчики в голове; а некоторые не приходят по утрам к бедному папочке. – Сэм обратил слезящиеся глаза на Эви, и девочка, съежившись, опустила голову. – Никакого толку от женщин, а вашего бедного папочку воспитывали в духе почитания женщин, потому как якобы они – светлые непорочные существа. Что ж, за последние дни мне не раз представлялась возможность убедиться в обратном.
– С каким наслаждением я свернула бы ему шею, – сказала в кухне Хенни, обращаясь к Луи.
– А я ведь мог свалиться с крыши, – говорил Сэм детям. – И что бы ты стал делать, Эрми? Что ты стал бы делать, если бы твой папа сломал себе шею?
– Ничего.
– Ничего! – Качая головой, Сэм печальным взглядом обвел стол. – Эрми ничего не стал бы делать?
– А что я смог бы сделать? – спросил мальчик. – Ты был бы уже мертв.
– Логично,– рассмеялся Сэм, прикрывая ладонью рот.– А вот и бананы. Ура! Теперь за дело. Ведь почему нам пришлось ждать? Да потому что никто не предусмотрел, не заказал, не принес. Каждый думает только о себе. Женщина, подрывающая устои дома, подобно гнусному термиту, ничтожество, с которым не стоит считаться, но у этого ничтожества есть дяди, тети, кузины и кузены, дети, и детей своих она тоже учит подрывать устои дома, и дом скоро рухнет. Вы заметили, дети, что термиты добрались до рояля? Я хочу, чтобы вы извлекли из этого один урок. Ваш папа плотничает, латая дом, который пожирает вредный муравей, но мы будем чинить быстрее, чем ваша мама разрушает. Как-нибудь, дети, я объясню вам, кто этот термит, что пытается подточить его любящее сердце и нарушить его душевный покой. Когда-нибудь, но не сейчас. Хотя она – ваша мама, дети… она слышит меня и понимает, о чем я говорю. Да, дети, настанет день, и вы поймете, что я делаю для вас. В общем, я хочу сказать, что этот случай с бананами – еще один пример того, что я имею в виду.
– Вы с детьми все бананы съели вчера вечером, – заорала Хенни, внезапно появляясь между шторами, обрамлявшими вход в гостиную, – а мне за вами столько грязи приходится убирать, что некогда думать о бананах! И еще: мне нужны деньги. И будь я проклята, если стану мириться с твоими оскорблениями, которыми ты сыплешь день и ночь. Я отравлюсь. Думаешь, я буду сидеть сложа руки, позволяя детям слушать, как оскорбляют их мать?
– Как говорил мистер Лоуэлл, «почти всегда тот виноват, кто первый разозлился»[163], – в стол процитировал Сэм, даже не взглянув на жену. – Дело в том, дети мои, что бабанчиков нет. Оправдание – это оправдание, а бананы есть бананы. Оправданиями сыт не будешь, и теперь у меня в желудке одна большая дыра.
Дети засмеялись, Хенни заворчала, а Луи, красная как рак, влетела в комнату и упрекнула отца:
– Тебе должно быть стыдно, папа!
– Она идет шатается, вихляет и качается, – поддразнил ее Сэм.
– Я тебя презираю, – заявила Луи.
– Ах, Луи, ах, Лулу! Луи – горячая голова. Луи – упрямая голова.
