Завтра, завтра - Франческа Джанноне

– Феникс? Что это значит? – удивленно спросил Луиджи.

Джузеппе усмехнулся.

– Это мифическая птица, которая сгорает в огне дотла, а потом возрождается из пепла, – объяснил он. – Это то, что значит для меня лодка и все это, – продолжил он с дрожью в голосе и окинул взглядом верфь. – Возрождение.

Луиджи едва заметно улыбнулся, потом похлопал друга по покрытому складками затылку.

– «Феникс»! Молодец, дружище!

* * *

За два дня до открытия выставки фургон, арендованный дядей Доменико, забрал картины из мастерской Николы и поздним утром доставил их в галерею. Лоренцо, сгорая от любопытства, сразу же бросился их распаковывать, снимая с каждой двойной слой коричневой бумаги. Кроме тех четырех, что он уже видел, – материального ню, абстрактного пейзажа, автопортрета Николы и полотна с руками его бабушки, – он обнаружил шесть новых картин. В записке, которая к ним прилагалась, Никола писал, что эти картины являются частью серии под названием «Она». Лоренцо аккуратно разложил полотна на полу, следуя порядку, указанному на упаковках, и тут же испытал глубокое потрясение. Перед ним предстали картины, созданные в смешанной технике – из песка, гипса и ткани. На них в разных позах было изображено тело и лицо женщины с длинными золотистыми волосами – и это золото было единственным ярким цветом, выделяющимся на нейтральной поверхности холста.

Лоренцо снова подумал, что эти картины уникальны: их невозможно было отнести ни к одному известному ему стилю, они балансировали на грани между живописью и скульптурой. Опустившись на колени, он принялся внимательно рассматривать каждую деталь. Женская фигура, безымянная «она», была воплощена с изысканной деликатностью и бережностью. Черты лица и изгибы тела угадывались в рельефе, который Никола вылепил с редким мастерством и проникновенной чувственностью.

– Ну что? Каков твой вердикт? – взволнованно спросил Никола, появившись в дверях галереи.

– Просто потрясающе! – воскликнул Лоренцо, поднимаясь на ноги. Он подошел к Николе и обнял его за плечо. – Прими мои искренние поздравления. Не могу дождаться открытия выставки, чтобы всем их показать.

Никола с облегчением улыбнулся, и они принялись обсуждать оформление и освещение зала, развеску картин. Никола не хотел обрамлять их в рамы.

– Холсты должны быть голыми, как и изображенные на них фигуры, – объяснил он.

Лоренцо согласился с тем, что это отличная идея.

После того как Никола набросал на листе бумаги подписи к каждой картине, Лоренцо взял у него листок, сложил пополам и сунул в карман пиджака.

– Прости, но мне нужно бежать в типографию, – сказал он. – Нужно успеть сделать таблички до завтра.

Когда они вышли из галереи, Лоренцо, запирая за собой стеклянную дверь, обернулся к Николе и с улыбкой спросил:

– А кто же эта загадочная «она»? Ты приведешь ее на вернисаж?

Никола немного помедлил.

– Да, – тихо пробормотал он и отвернулся.

* * *

В вечер открытия выставки лил проливной дождь. Лоренцо со вздохом упал на красный диван в центре подготовленного к выставке зала.

– Что с тобой? – спросил дядя Доменико, ухватив оливку с подноса.

– Не со мной… С погодой. Надо же, чтобы ливень пошел именно сегодня, черт бы его побрал! – воскликнул Лоренцо в отчаянии. – Никто не придет.

Дядя рассмеялся.

– Расслабься. Все будут, вот увидишь. – Он выплюнул косточку в ладонь. – Послушай, мне нужно отъехать на десять минут, привезти твою тетю.

Лоренцо устало кивнул. Приглашения самым влиятельным семьям города они с дядей отправили по почте. Все они были постоянными клиентами галереи. Однако Гуарини он решил вручить приглашение лично. Эта выставка много для него значила, она должна была стать доказательством для всех – а главное, для родителей Дорианы, – что он, Лоренцо Риццо, достоин их единственной дочери и имеет право вступить в закрытый круг высшего общества Лечче.

Именно по этой причине он посвятил подготовке своей речи столько времени: сминал страницы, зачеркивал и переписывал фразы и, когда наконец остался доволен результатом, долго репетировал перед зеркалом, подбирая правильную интонацию и размечая, где лучше сделать паузы.

«Проклятый дождь, это должен был быть вечер моего триумфа, а теперь…» – думал он, запрокинув голову назад и раскинув руки по спинке дивана. В этот момент в дверь вошла улыбающаяся Дориана. Лоренцо вскочил.

– Извини, я слишком рано, – сказала она, складывая мокрый зонт. – Просто я подумала, что в такой важный вечер тебе наверняка не помешает поддержка.

– Ты правильно сделала! – тут же воскликнул он и помог ей снять кашемировое пальто ярко-синего цвета. – Великолепно выглядишь, – добавил он.

Она поблагодарила, слегка пожав плечами.

– Это Chanel, – ответила Дориана, приглаживая белую твидовую юбку, к которой был идеально подобран жакет на пуговицах с карманами, обрамленными черной окантовкой.

Лоренцо отнес пальто в подсобку, из которой для сегодняшнего вечера сделали гардеробную, и, вернувшись, налил немного игристого вина в два узких бокала, один протянул Дориане. Она с легкой улыбкой приподняла бокал и пригубила.

– Я так рад, что ты здесь, – сказал он ей, глядя в глаза. – Рядом с тобой я чувствую себя спокойнее.

Дориана скривила губы.

– Правда?

– Правда, – повторил Лоренцо и слегка коснулся ее руки.

Через полчаса стали съезжаться гости.

«Дядя Доменико был прав», – подумал Лоренцо, обводя взглядом зал. Гости оживленно обсуждали картины, дядя и тетя, смеясь, беседовали с супругами Гуарини, а официант сновал по залу с полным подносом тарталеток. Все шло идеально, пришли все, кроме самого художника, который задерживался явно сильнее, чем было уместно.

Лоренцо взглянул на часы. «Куда он подевался? Он давно должен быть здесь», – недоумевал он, покусывая губу.

– Что-то не так? – спросила его Дориана.

– А? Нет-нет, – пробормотал Лоренцо. – Почему ты спрашиваешь?

– Ты кусаешь губы, – ответила она, коснувшись их пальцем. – Я давно заметила: ты всегда кусаешь губы, если тебя что-то тревожит…

Лоренцо не успел ответить, потому что в зале вдруг раздались аплодисменты. Он обернулся к двери и, вытянув шею над морем голов, заметил Николу. Он с улыбкой пошел ему навстречу, но когда до него оставалось всего несколько шагов, Лоренцо замер, и улыбка мгновенно сползла с его лица.

Под руку с Николой стояла Анджела.

Шелковое зеленое платье идеально подчеркивало ее фигуру, а уложенные в мягкие локоны волосы делали ее еще краше – Лоренцо никогда не видел ее такой. На безымянном пальце ее левой руки сверкало кольцо бабушки Марианны. Дядя Доменико подошел к Лоренцо.

– Это еще что за дела? Ты знал? – тихо прошипел он с недовольным выражением лица.

Лоренцо покачал головой, от потрясения он даже не мог говорить. Дядя похлопал его по спине.

– Держи себя в руках, – негромко сказал он. – Это твой вечер, не дай никому его испортить.

Лоренцо сглотнул, сделал глубокий вдох и подошел к Николе и Анджеле, но, приблизившись, не смог произнести ни слова. Он замер, растерянно глядя на девушку, которая смотрела на него с торжествующим блеском в глазах.

В этот момент к ним подошла Дориана. Она улыбнулась и положила руку на плечо Лоренцо. Анджела вздрогнула.

– А вот и сам художник! Очень рада познакомиться, Дориана Гуарини, – сказала девушка, протягивая руку Николе, после чего перевела взгляд на Анджелу и вопросительно посмотрела на ее спутника.

– Да, простите, – пробормотал Никола. – Познакомьтесь, Анджела Перроне. Она вдохновила меня на создание этих картин.

Он посмотрел на Лоренцо, который все также молча сверлил Анджелу жестким и одновременно потрясенным взглядом. К ним подошел дядя Доменико.

– Мы готовы начинать, – сказал он, не глядя на Анджелу.

Лоренцо кивнул и направился в центр зала. Дориана пошла следом за ним.

– Все в порядке? – спросила она. – Ты как будто в лице переменился.

Он заставил себя улыбнуться, но ничего не ответил. Шум голосов вокруг него постепенно стихал, Лоренцо хотелось только одного – исчезнуть, убежать.

Как Анджела могла так с ним поступить в такой важный вечер?

Как хорошо она скрывалась все это время, пока он думал, что она в Аралье… Она обманула и высмеяла его, втянула в это Николу, не проявив ни капли уважения… Почему? Зачем она это сделала?

С замирающим от волнения