Завтра, завтра - Франческа Джанноне

По залу прокатился шепот, гости в замешательстве переглядывались. Лоренцо задержал взгляд на лице Дорианы, которая смотрела на него с искренним беспокойством, а затем он встретился глазами с Эудженио Гуарини. Тот стоял рядом с дочерью и, казалось, оценивал его.

Лоренцо очнулся. Глубоко вздохнув, он, наконец, заговорил. Завершить речь удалось с огромным трудом, затем Лоренцо отступил в сторону, уступая место Николе, которого публика встретила бурными аплодисментами.

Сам же Лоренцо, не мешкая, направился к буфету в соседнем зале, попросил у официанта бокал игристого и осушил его одним глотком. В это время Никола как раз завершил рассказ о происхождении серии «Она» и, поблагодарив свою музу, наслаждался еще более восторженными аплодисментами. Зал постепенно наполнился приглушенным гулом: гости разбрелись по галерее, обсуждая картины. Лоренцо вернулся в зал и заметил Анджелу, которая с аппетитом ела тарталетку. Подойдя к ней, он прошипел ей на ухо:

– Идем со мной.

Он не заметил, что Дориана все это время внимательно за ним наблюдала и видела, как он ухватил Анджелу за запястье и стремительно направился к двери в подсобку, увлекая ее за собой. Оказавшись внутри, Лоренцо захлопнул дверь и, с пылающим взглядом, прижал девушку к стене.

– Что ты задумала? Решила отомстить? Выставить меня дураком? Ну что ж, поздравляю – тебе это удалось! Ты эгоистка! Эгоистка и вдобавок лгунья!

Анджела метнула на него презрительный взгляд и, не дрогнув, шагнула вперед.

– Бедняжка Лоренцо… Что же теперь скажет твоя драгоценная публика? Что подумает милашка Дориана? – бросила она, передразнивая ее тонкий голос. – Какая же я дура! Давно пора было понять. Признавайся, ты порвал со мной из-за этой девчонки?

Его глаза лихорадочно блестели. Он резко бросился к ней и с остервенением поцеловал, задрав подол платья, а Анджела крепко обвила его руками.

* * *

Утром накануне Рождества очередь в лавку Кончетты растянулась до самой площади.

– Боже мой, сколько народу! – вздохнула Аньезе.

– В праздники же всегда так, забыла? – ответила Сальватора. Она взяла дочь под руку, и они встали в очередь.

«Эх, я могла бы сегодня выспаться», – подумала Аньезе. Но вместо этого мать потащила ее за покупками, заявив, что нужно купить слишком много всего и одна она точно не донесет сумки до дома. Как и каждый год, Сальватора пригласила на праздничный ужин дядю с тетей и, как всегда, заранее начала беспокоиться, что приготовить. Несколько дней назад Аньезе слышала, как мать спорила по телефону с тетей Луизой о блюдах – еще одна незыблемая традиция. Можно было не сомневаться, что тетя предложила оставить в меню только закуски и основное блюдо, потому что если приготовить еще и пасту, никто не сможет столько съесть. На это Сальватора возразила, что рождественский ужин без пасты – это просто немыслимо, должно быть как минимум три блюда. Обмакнув печенье в молоко, Аньезе усмехнулась – насколько же предсказуем их разговор, но тут мать сменила тон:

– Дорогая, ты не могла бы сказать Лоренцо, что мы приглашаем и его? Мы с Джузеппе все обсудили. Двери нашего дома открыты, и если он захочет… В конце концов, это же Рождество, верно?

Аньезе резко поднялась, подошла к матери и удивленно с благодарностью посмотрела на нее. Сальватора положила трубку и встала со стула.

– Лоренцо тоже будет? Серьезно? – взволнованно спросила Аньезе.

– Не знаю, посмотрим. Твоя тетя говорит, что он уже куда-то приглашен. Но она попробует его уговорить. Что сказать, мы сделали первый шаг, – ответила Сальватора, тяжело вздохнув.

– Ох, как же я на это надеюсь, мама… Это был бы самый лучший рождественский подарок! – воскликнула Аньезе, вспыхнув от радости.

В тот же день она побежала покупать подарок для брата, на случай если он все-таки придет. Она направилась прямо в кинотеатр «Аполло» и попросила Альфредо позволить ей взглянуть на старые афиши. Он проводил ее наверх, в проекционную кабину, и указал на сундук.

– Вот, можешь сама посмотреть, что там есть, – сказал он.

Порывшись в сундуке, Аньезе нашла постер фильма, который когда-то был одним из любимых у Лоренцо. Они смотрели его вместе несколько лет назад. То была «Хроника одной любви» Микеланджело Антониони. Деталей сюжета Аньезе уже не помнила, но ей казалось, что фильм рассказывал о мужчине и женщине, безумно влюбленных друг в друга. Он был беден, а она – богата и замужем за состоятельным человеком.

– Смотри, это же Марилена! – воскликнула Сальватора, помахав рукой, чтобы привлечь внимание женщины.

Аньезе обернулась. Как всегда одетая во все черное, мать Анджелы с трудом брела в их сторону с холщовой сумкой, полной овощей.

– Как дела? Давно тебя не видела в церкви, – поздоровалась Сальватора.

Марилена ответила, что в последнее время редко покидает дом: из-за сильной боли в бедре ей трудно ходить и она предпочитает оставаться в тишине и покое. Затем ее взгляд остановился на Аньезе.

– Молодец, что пошла с мамой за покупками, – заметила она, и в ее глазах мелькнула едва уловимая грусть.

Аньезе лишь неловко улыбнулась в ответ.

– Анджела никогда со мной не ходит, – продолжила женщина с горькой улыбкой. – С тех пор как она уехала, я вижу ее все реже. В лучшем случае она навещает меня пару раз в месяц… Я постоянно одна. Хорошо хоть, что сегодня вечером и она, и Фернандо приедут на ужин. Он, кстати, привезет с собой свою невесту. Они уже в пути.

– Анджела уехала? И куда же? – удивилась Сальватора.

Марилена объяснила, что ее дочь теперь живет в Лечче. Она переехала туда, чтобы быть с Лоренцо. Вернее, это он нашел ей работу в городе. Хотя, добавила Марилена, она так толком и не поняла, чем именно теперь занимается дочка. Аньезе задумалась. Если Анджела не живет в Аралье, тогда какого черта тот парень делал здесь на «Ламбретте» Лоренцо? Не может быть, чтобы она одолжила ему мопед, как утверждал Джорджо. Нет, что-то здесь не так…

Сальватора со вздохом пробурчала, что нынешняя молодежь только и делает, что мечется туда-сюда.

– Они вечно всем недовольны, постоянно меняют города и работы, уезжают подальше от родителей и не спешат заводить семью, – проворчала она, бросив на дочь осуждающий взгляд.

Марилена оживленно кивала, всем своим видом выражая осуждение. Подавляя зевок, Аньезе равнодушно оглядела площадь и вдруг заметила Терезу. Та сидела на скамейке, погруженная в чтение.

С тех пор как она уехала учиться в Бари, от нее не было ни звонков, ни писем, ни даже открытки на пару строк. Это не слишком удивило Аньезе, но, если честно, ей все же было немного обидно.

– Мама, я пойду поздороваюсь с Терезой… – нерешительно сказала Аньезе. – Вон она, – пояснила девушка, указав на подругу.

Сальватора, продолжая беседу, отрывисто кивнула, словно давая разрешение, которого, по сути, у нее никто не просил.

Аньезе оставила женщин беседовать и направилась к скамейке. Подойдя к Терезе, она остановилась, заслоняя свет над страницами книги, и просто сказала:

– Привет.

Подруга подняла взгляд, закрыла книгу и прижала ее к себе. На обложке была нарисована стена, а на ней крупными черными буквами было написано «Жестокая жизнь» и красными – «Пазолини»[17].

– Привет, – ответила та.

Аньезе показалось, что стена на обложке похожа на ту, что разделяла их обеих.

Сдержанно улыбнувшись, Тереза похлопала по скамейке, приглашая ее сесть рядом.

– Ты приехала на Рождество? Надолго? – спросила Аньезе, садясь.

Тереза объяснила, что останется только до дня Святого Стефано: ей нужно учиться, а в маленькой студенческой комнатке в Бари делать это куда удобнее, чем здесь, в Аралье, потому что мать вечно просит ее сделать что-то по дому или отправляет по делам.

– Будь я парнем, ей бы и в голову не пришло просить меня о чем-то, она оставила бы меня в покое и дала спокойно учиться, – заявила она с раздражением. Аньезе ничего не ответила. Раньше она никогда об этом не задумывалась, но в тот момент вдруг поняла, что ее мать тоже всегда давала поручения