Ступени к чуду - Борис Семенович Сандлер
Короче, как бутерброд ни кинь, он падает маслом вниз.
О сне теперь речи не было, и реб Алтер, лежа лицом к стене, весь ушел в свои тягостные раздумья.
А время летело. И вот уже из соседней комнаты послышался тягучий голос невестки:
— Что-то папочка твой сегодня разоспался… В доме ни куска хлеба. Мог бы хоть чем-то помочь.
Послышались шаги. Дверь, скрипнув, приоткрылась.
Реб Алтер поспешно натянул на голову одеяло, словно хвост вырос у него не где-нибудь, а на носу.
— Папа, — негромко спросил сын. — Ты не спишь? Может, сходил бы за хлебом?
Реб Алтер повернулся и, выглянув из-под одеяла, молча уставился на сына.
Тот переступил с ноги на ногу, хмуро оглядел теснившуюся вокруг мебель, хотел как будто еще что-то сказать, но передумал. Махнул рукой и только буркнул:
— Ладно… сам.
Оставшись в одиночестве, реб Алтер встал с кушетки, взял со стула брюки и торопливо, не сводя глаз с дверей, стал натягивать их на себя.
Но не помешает ли ему хвост? Вот что было важнее всего. Оказалось, однако, что волноваться не стоило. Широкая мотня была словно специально приспособлена для человека, у которого может вырасти хвост. «Спасибо и на этом!»— облегченно вздохнул реб Алтер и, уже не спеша, надел рубашку.
Из кухни доносился звон посуды и привычное ворчание невестки:
— Все на меня! Прислуга я у них в этом доме…
«Завелась! — подумал реб Алтер. — Злая муха ее укусила…»
И направился в ванную.
Минут через десять реб Алтер уже пил чай, любовно поглядывая на семнадцатилетнего внука, над верхней губой которого уже обозначились настоящие усики.
Кажется, совсем недавно реб Алтер кормил его с ложечки, заговаривал зубы, чтобы заставить проглотить лишний кусочек хлеба с маслом. Время идет, Эдик вот-вот будет держать экзамены в консерваторию, и дед со вздохом думает, как быстро летят годы и как с каждым годом на душе его становится все холоднее. Не сегодня завтра постучится в его окошко малхэмо́вес, ангел смерти, и тихо шепнет: «Вот и все, реб Алтер, я уже здесь. Собирайся в дорогу».
— Эдик, — сказала невестка, — я думаю, ты должен подзаняться гармонией.
Эдик и ухом не повел. Он сидел за столом развалившись и лениво колупался в вареном яйце.
— Он делает нам большое одолжение, — взъелся отец. — Можно подумать, что не ему, а тебе надо поступать.
Реб Алтер открыл было рот, чтобы высказать и свое мнение, но невестка бросила на него такой взгляд, что рот закрылся сам собой. Вчера, пожалуй, он бы высказался в том духе, что ребенка лучше не нервировать, но сегодня…
После завтрака Эдик ушел в свою комнату и включил магнитофон. Невестка принялась за уборку, как всегда по субботам. А сын уже сидел за письменным столом и, с головой уйдя в работу, перекладывал с места на место какие-то бумаги.
Реб Алтер покрутился вокруг него, многозначительно покашливая и сморкаясь, словом, давая понять, что не прочь был бы кое о чем поговорить. Может быть, если бы он оторвался от своих бумажек и, например, спросил бы, как отцу спалось или какая нынче погода, он, реб Алтер, признался бы ему во всем: так, мол, и так… и что же мне теперь делать? Но сын даже не замечал присутствия старика.
— Ладно, — вздохнул реб Алтер, — нет так нет… Пойти взять шляпу.
Но и это ему не удалось, так как невестка начала уборку именно с его комнаты. Там царил полный кавардак. Клеенка валялась на полу, бумага со стульев была содрана, а сама невестка яростно пылесосила диван.
Увидев свекра, она только плечами передернула: дескать, опять под ногами путается. А вслух сказала, стараясь перекричать ревущий пылесос:
— Папочка, закройте двери — сквозняк. И вообще, на улице сегодня такая прелестная погода…
Реб Алтер почувствовал себя смертельно оскорбленным. Он готов был возмутиться: «Что вы все от меня хотите? Или я тут совсем пришей кобыле хвост?..» Но именно в это мгновение новорожденный хвостик встрепенулся, дернулся и хлестнул его по ноге, словно хотел сказать: «Ша, реб Алтер! Молчи! Ты действительно лишний. Стерпи — и живи дальше». Весь гнев старика выкипел, как молоко из кастрюльки. «В такой семье не то что хвост, а и горб вырастет, — подумал он. — Запросто можно верблюдом сделаться». И, опустив голову, он вышел вон из комнаты.
Надо заметить, реб Алтер не принадлежал к тем людям, которые, чуть что, сразу бегут к врачам, кряхтят, вздыхают, жалуются, осаждают поликлиники и аптеки, плачутся всем на свое здоровье и, когда ни встретишь их, вот-вот собираются на погост.
Реб же Алтер обращался к врачам чрезвычайно редко, справедливо полагая, что никакие лекарства не сделают его моложе. Он любил повторять: «Человек предполагает, а бог располагает». Обычные хвори реб Алтер лечил домашними средствами, без помощи медиков.
Но теперь случилось кое-что посерьезнее. Хвост — это все-таки не насморк, надо понимать. И кто знает, что он может выкинуть завтра?
На каждую болячку есть свой доктор. Какого же специалиста ему выбрать: хирурга? проктолога? А может быть, невропатолога или, не про нас будь сказано, психиатра? Но в регистратуре, не задавая лишних вопросов, его послали к терапевту. Само это слово никаких опасений у реб Алтера не вызывало и, дождавшись своей очереди, он довольно решительно вошел в кабинет.
За столом сидел, молодой человек в белом халате, в белой шапочке и что-то писал. На приветствие реб Алтера он кивнул головой и, не поднимая глаз, указал на стул:
— Садитесь.
Реб Алтер со вздохом присел, стараясь не прищемить хвост.
— Ну? На что жалуемся?
Старик растерялся, словно ожидал совсем другого вопроса.
— Понимаете, доктор, — начал он издалека, — сегодня ночью у меня была бессонница, а под утро…
— Так-так! — деловито перебил его врач. — Давление меряли? Закатайте-ка рукав.
Минуты полторы оба молчали.
«И чего он мне руку щупает? — думал про себя реб Алтер. — Какое отношение имеет рука к моей болячке?»
— Для вашего возраста, — сказал врач, закрывая тонометр, — давление просто замечательное. А до сих пор ничего не беспокоило?
— Нет, — правдиво ответил реб Алтер, — такого со мной еще не бывало.
— Опять-таки хорошо, — заметил врач. — Разденьтесь и прилягте на топчан: я вас осмотрю.
Реб Алтер встал, подошел к топчану и принялся расстегивать пуговицы на рубашке.
