Каменные колокола - Владимир Арутюнович Арутюнян
Сето встал с сундука.
«Брошусь Тер-Хорену в ноги, умолять буду, чтобы взял меня звонарем», — решил он и вышел из лачуги.
Тер-Хорен был дома. Сето поцеловал ему руку.
— Что случилось, сын мой?
— Святой отец, сделай меня звонарем.
— Поздно, сын мой, Япон отказался отпустить тебя. В церкви уже служит новый звонарь.
Приуныл Сето. С понурой головой вернулся домой. Снова растянулся на сундуке, размечтался о Баку. За дверью раздались чьи-то шаги, и в лачугу заглянул одни из батраков Сого, которого Сето знал только по имени.
Звали того Мисак.
— Сето, молодой ага зовет тебя.
Сого проняла дрожь.
— Какой молодой ага?
— Да сын нашего аги...
— Сого?..
— И-и-и... ты вконец рехнулся. Пойдешь или нет, дело твое.
Мисак ушел.
«Какой ага?.. Мурад?.. Нет, должно быть, сам хозяин зовет работать...»
Возле усадьбы Сого ему опять встретился Мисак. Тот многозначительно оглядел его с головы до ног своими хитроватыми глазами.
— Хозяин в верхней комнате, ступай туда.
Сето прошел через узкую прихожую, потом через несколько пустующих комнат. Мисак тенью пробирался за ним. Они поднялись в верхнюю гостиную. Мурад, откинувшись на подушки, протирал шашку. Колени Сето подогнулись.
— Твой покорный слуга, ага-джан, ты вызывал меня?
Взгляд Мурада стал жестким. Он крикнул:
— Мисак!..
— Да, ага-джан.
— Возьми шашку.
Мисак живо взял оружие, встал за спиной Сето. Из-под подушки Мурад вынул наган, вынул патроны, пересчитал их и снова вставил в барабан. Поигрывая маузером, он сказал:
— Ты сделаешь этой ночью то, что я тебе велел?
Сето рухнул на колени:
— Ага-джан, христом-богом прошу, сжалься надо мной.
— Мисак!
— Слушаю, хозяин.
— Проучи его.
Взметнулась шашка и опустилась. Сето громко вскрикнул и растянулся на полу. Чуть погодя он пришел в себя. Крови по было, Мисак плашмя ударил его по плечу.
— Сделаешь, Сето, что я велел?
— Ага-джан...
— Болван! — потеряв всякое терпение, заорал Мурад.
Сето покачал головой:
— Нет, ага-джан, не могу.
— Мисак, бей его.
Сого бывал бит много раз. Боль сносил молча и зла не держал. Случалось, люди раскаивались, пытались замолить свой грех. Но оружия еще никто на него не поднимал. Бил Мисак тупым краем шашки. Сето хотелось выломать дверь, выпрыгнуть в окно, бежать отсюда. Мурад навел на него наган, одно движение — и курок был бы нажат. Мисак отделал его так, что он, потеряв последние силы, упал окровавленный. Мисак был доволен, что расправился с таким исполином.
— Сето, — снова заговорил Мурад, — этой ночью ты сделаешь то, что я сказал. Мисак с наганом будет стоять рядом с тобой. Иначе пеняй на себя...
Покачиваясь, Сето вышел. Брел он домой, таясь людей. Добрался до дома, не в силах унять дрожь, снял одежду. Он был весь в крови и перепуган не на шутку. Раны промыл, кровь унялась, он немного успокоился, сел и задумался.
Ни разу еще не доводилось Сето так глубоко задумываться о своей горемычной судьбе, и думал до тех пор, пока церковные колокола не оповестили об окончании вечерни. Ему пора было идти к арестантской, сменить часового. Он встал, взял винтовку и пошел, задумчивый, угрюмый. По пути никто ему не встретился. Возле арестантской он, ни словом не обмолвившись с часовым, стал на караул. Часовой ушел. Караульными были назначены они двое, и уже между собой Сето и тот другой уговаривались о времени стояния на часах. Никто из них не имел права без разрешения штабного командования открывать дверь арестантской. Хлеб и воду узникам подавали в окно. Это была настоящая тюрьма в духе того бедственного времени.
В глубоких раздумьях был Сето, по своей привычке привалившись к дверям арестантской. Вдруг он почувствовал, что в арестантской совершенно тихо. «Может, кто-то уже успел задушить их обоих?» — пронеслось в голове Сето. Он подошел к окну. Манташ спал. Шушан, сидя возле него, заплетала косу. Сето залюбовался ею — дочь инженера была на диво хороша! Не было ей подобной во всем Кешкенде. Долго смотрел на нее Сето.
Стемнело. По улицам скользили неразличимые тени, и каждая тень напоминала Мисака. И вдруг возле арестантской появилось привидение. Оно, казалось, скользило по земле. От страха язык Сето как будто распух во рту.
— Сето...
По голосу Сето узнал Арпик.
— Ч-ч-что?..
— Возле Кёшка сегодня патрулирует брат Арташа.
— Ч-ч-что же делать?
— Послал мне бог тупицу! Не соображаешь, что ли, или души у тебя нет? Не ты, так другой убьет ведь эту девушку. Бегите оба отсюда.
— К-куда?..
— К черту на куличики... Сейчас сюда придет Мисак. Этот кобель прислуживает Мураду, а сам глаз с меня не сводит. Я постараюсь задержать его, как только он выйдет из дома, а ты должен успеть за это время добраться до Кёшка. Я тоже виновата перед Шушан. Да простит меня бог... А теперь не мешкай, поторапливайся, Сето.
Привидение исчезло. Что-то оборвалось в груди Сето, и он, на удивление себе, вздохнул облегченно, словно бы скинув с себя узы страха. Он впервые в жизни осознал свою силу, способную все сокрушить, устоять перед любым напором.
«А и вправду, зачем мне оставаться в Кешкенде? Бежать надо, девушку спасти». Он забыл про всякую осторожность. Припал плечом к двери, надавил. Дверь под-далась, засов соскочил. Сето ввалился в арестантскую.
Шушан испуганно вскрикнула.
— Послушайте, барышня, — сказал Сето, — вставайте, бежать надо.
Манташ подпрыгнул от радости, стал что-то нашаривать в темноте. Потом вспомнил, что нет у него с собой никаких пожитков. Он окликнул Шушан:
— Родная моя, настал наш час!
Шушан была так перепугана, что не в силах была встать с места. Колебаться Сето не стал. Он осторожно взял ее на руки. Такого ценного груза ему еще ни разу в жизни не доводилось держать. Возле двери Манташ споткнулся о винтовку Сето. Разумно решив, что она им еще пригодится, он поднял ее. Быстро и не оглядываясь спустились они к предгорию Кёшка. По пути никто им не встретился. Горе тому, кто в тот миг дерзнул бы остановить Сето, а тем паче отнять
