Уайт-Ривер в огне - Джон Вердон

Его перебил вой в лесу — на этот раз громче и протяжнее. Потом резко оборвался.

Закончив разговор, он ощутил нахлынувшую волну нервного истощения. Ужасы дела брали свое. Овдовевшие жены Стила и Лумиса. Чудовищно методичные убийства Марселя Джордана и Вирджила Тукера. Изуродованное тело Джадда Терлока. Блейз Лавли Джексон и Чалис Крил, наряженные для ночной прогулки, мертвые, гниющие на собственном диване. И теперь — это: кровавое опустошение на холме Вознисения.

По последним данным — десять погибших.

Ради чего?

Ища мотив, детективы обычно останавливаются на одном из четырех: жадность, власть, вожделение, зависть. Один или несколько присутствуют почти всегда. Но есть и пятый, который Гурни считал весомее прочих. Ненависть. Чистая, безумная, маниакальная.

Он ощущал, что именно эта скрытая сила стала двигателем всех смертей и разрушений.

Правда, практической пользы в этом немного: столь патологическая ненависть часто надежно спрятана и не указывает прямо на виновника.

Ища более простой путь вперед, он решил пройтись методом исключения. Мысленно составил список всех, кто имел существенное отношение к делу. Первым делом вычеркнул десять жертв — и Марвина Гелтера, который вряд ли мог устроить взрыв, оборвавший его собственную жизнь.

Он уже собирался исключить Хейли Бекерт по той же причине, но колебание остановило его. То, что она покинула зону поражения за мгновение до взрыва, скорее всего, случайность. Но, по крайней мере пока, ее лучше оставить в списке.

Делл Бекерт, насколько знал Гурни, был жив. Если текстовое признание, полученное Клайном, действительно принадлежало ему, то он — главный подозреваемый и не только. Но это огромное «если». Гурни по-прежнему допускал, что Бекерта подставили. И если он и был причастен к прежним убийствам, то расправляться с теми немногими, кто еще мог быть на его стороне, не имело смысла.

Кори жив и на месте преступления, и нарушение зрения его из списка не исключает. Исключает его то, что его обвиняли в первых двух убийствах, в то время как Гурни убежден: за ними и всеми последующими стоял один и тот же вдохновитель.

Клайн жив и здесь же, но представить себе в меру нечестного, в меру умного, тревожного окружного прокурора злым гением, Гурни не мог.

Торрес тоже жив и на месте. В качестве потенциального подозреваемого он показался Гурни даже интереснее — но лишь потому, что был слишком честен, слишком безобиден и слишком наивен. Именно такие качества иногда и заслоняют глаза.

С другой стороны, близнецов Горт никто и никогда не заподозрил бы в честности, безобидности или наивности. Почти несомненно, они приложили руку к кровавой гибели Терлока; вероятно, их же руками был добыт и сам динамит для взрыва; а тот рваный вой в чаще, скорее всего, принадлежал их собакам. Однако Гурни был убежден: действовали они как орудия того же неизвестного кукловода, что подбросил улики на их участок, чтобы выставить их убийцами Джордана и Тукера, и одновременно подставил Джадда Терлока как человека, который подставил их. Это был единственный сценарий, в котором все складывалось.

Мейнард Биггс, как справедливо заметил Хардвик, выглядел тем, кто, по—видимому, мог извлечь наибольшую выгоду из всей этой истории — особенно если бы в итоге на Делла Бекерта легла ответственность хотя бы за часть этих событий. В сущности, если на вопрос «кому выгодно?» и существовал однозначный ответ, то это был Мейнард Биггс. Но Гурни не допускал его виновности — вероятно потому, что это разрушило бы его собственную уверенность в умении читать человеческую натуру.

И, наконец, был настоятель епископальной церкви Святого апостола Фомы, преподобный Уиттекер Кулидж — человек, который добился посмертной реабилитации Джордана и Тукера, главный защитник Кори Пейна, непримиримый противник Делла Бекерта и большой поклонник Мейнарда Биггса. А еще он был самым загадочным из всех, кого Гурни причислял к связанным с делом.

Составив перечень, Гурни понял, что это мало помогает прояснить картину. Никто не выстреливал из списка в качестве очевидного виновника. Возможно, базовый анализ мотива, средства и возможности сузил бы круг, особенно в части средств и возможностей — их проще всего распознать.

Он уже начал разбирать список под этим углом, когда его прервало возвращение бойцов спецназа: промокшие до нитки после импровизированного душа из шланга у сарая, с покрасневшими глазами, щурясь, они дали понять, что готовы.

Гурни рассчитывал, что зрение у них прояснилось достаточно. Он коротко распорядился: — Первоочередные задачи таковы. Во—первых, никто не входит и не покидает территорию без моего разрешения. Во—вторых, установить запретный периметр вокруг эпицентра взрыва и тел. В—третьих, обыск и взятие под охрану дома. Это самая сложная часть. Мы не знаем, внутри ли Бекерт и чего он может захотеть.

Ближайший к Гурни полицейский сухо ответил: — Сложная часть — это как раз наша специализация.

— Прекрасно. Только предупреждайте меня о каждом шаге до того, как его сделаете.

Четверо, коротко посовещавшись, направились к своему фургону.

Торрес, хмуро вглядываясь в экран, подошел к Гурни.

— Телефонная компания отследила трубку Бекерта. Но я не уверен, что результатам можно доверять. По координатам выходит, телефон был вне дома.

Гурни почувствовал не столько удивление, сколько прилив напряженного интереса. — Знаете, какая у него модель?

— BlackBerry. Как у всех у нас в отделе.

— Где именно зафиксировали координаты, если не в доме?

— Примерно здесь, где мы стоим.

— Точнее.

— Не могу. С учетом расстояний между вышками в этой глуши радиус погрешности — двадцать футов от центральной точки. Круг в сорок футов. В него попадает вся эта линия машин и участок вокруг нас.

— Ладно. Значит, BlackBerry Бекерта у кого—то другого. Стало быть, все сообщения, которые получал Клайн с этого номера, пришли не от Бекерта: и так называемое признание, и предложение сдаться, и список свидетелей сдачи — трое из них теперь мертвы.

Торрес уставился на него: — Вид у тебя такой, будто ты вот—вот поймешь теорию относительности Эйнштейна.

— Даже лучше. Похоже, я наконец понял все это чудовищное дело. Идем.

Гурни почти бегом сорвался к фургону спецназа. Четверо бойцов были уже там: трое проверяли магазины штурмовых винтовок, четвертый вытаскивал из бокового ящика таран.

— Артиллерия не понадобится, — сказал Гурни. — Бекерт в доме. В любой комнате, где есть телевизор. Он смотрит RAM-TV. И таран вам не нужен. — Он сунул руку в карман и протянул полицейскому ключ, полученный утром в офисе риелтора. — В дом не заходите, пока я не дам команду. Мне сначала нужно кое—что найти.

Спецназовцы переглянулись — озадачены