Уайт-Ривер в огне - Джон Вердон

Он зло дёрнул головой Хейли — и продолжил уже прямо в объектив:

— Вы подставляли слабых, испуганных — лишь бы вычистить ваши улицы. Ваши, слышишь? Отправляли беспомощных подыхать в тюрьме. Всё к лучшему. Девушку, которую я любил, ты засадил в адскую дыру, где её изнасиловали и убили. Всё к лучшему. Из‑за тебя мелких торчков валили на улицах за «сопротивление аресту». Всё к лучшему.

Он впился в камеру нечеловеческим взглядом:

— И я поступлю так же. Каков отец — таков и сын. Я вгоню пулю в башку этой шлюхе. Всё к лучшему. С днём матери, сука!

Гурни выбежал из‑за «Камри», пальнул в воздух из «беретты» и выкрикнул:

— Сюда, подонок!

Пейн убрал пистолет от виска Хейли, и направил его в сторону Гурни — и почти в ту же секунду послышался тяжёлый металлический лязг, слившийся с сухим хлопком винтовочного выстрела из леса на дальней стороне поляны. Пистолет вылетел из руки Пейна. На миг окаменев от удивления, он толкнул Хейли к Гурни — и, как спринтер со стартовых колодок, рванул в темнеющие заросли болиголова. Не прошло и минуты, как ту часть леса заполнил зловещий вой — он нарастал, становился яростней, и внезапно оборвался, превратившись в глубокое, дикое рычание, пока пронзительный свист не срезал всё до мёртвой тишины.

И именно тогда из дома вышла группа спецназа, ведя осунувшегося Делла Бекерта — глаза ввалились. К животу у него скотчем были примотаны три шашки динамита и телефонный детонатор. Руководитель группы тут же связался со службой безопасности штата Нью‑Йорк, чтобы удостовериться: среди подтягивающихся сил есть специалист по взрывчатке. А пока супруги переговаривались на расстоянии — взгляды их были безнадёжны.

Хардвик вышел на поляну из ближнего леса, неся свой АК‑47. Когда подошёл достаточно близко, Гурни небрежно бросил:

— Так что это была за показуха в духе вестерна?

Хардвик оскорблённо дёрнул подбородком:

— Прошу прощения?

— Выбил пистолет из рук Пейна. Так не делают.

— Знаю.

— Тогда зачем пытался?

— Я не пытался. Я целил ему в голову — и промахнулся.

Издалека потянулись сирены — будто сразу со всех сторон. Хардвик поморщился:

— Сейчас начнётся классическая групповуха.

Солнце уже давно спряталось за низкой грядой облаков. Порыв холодного ветра прошёл по поляне, и вслед за ним хлынул дождь, превращая ковёр из опавших петуний в миллионы малиновых брызг — словно сам дождь стал кровью.

Эпилог

Классический скандал, предречённый Хардвиком, в самом деле разверзся во всю силу. В версии событий, которой потом кормили СМИ, в деле Уайт‑Ривер с его запутанной развязкой не нашлось героев с чистыми руками. Типичные заголовки кричали: «Колоссальное фиаско правоохранителей». Один из самых едких новостных блогов окрестил это «фатальным провалом». В выпусках RAM-TV, посвящённых кровавой развязке, звучала формулировка: «Резня на Холме Вознесения».

Окружной прокурор Клайн провалил экзамен. Его настойчиво изображали человеком, чьи многочисленные ошибки привели к катастрофе. Неустанно негативный пресс, шепот о нервном срыве на месте трагедии и нарастающее общественное давление — всё это лишило Клайна союзников, а затем и кресла.

Опрометчивый союз Кори Пейна с близнецами Горт окончился так, как и должен был, — печально. Его останки, разодранные питбулями Гортов, нашли в сосновой гуще у подножья Холма Вознесения. Манипулируя близнецами — чтобы те убрали Терлока и дали динамит для его плана отправить отца прямиком на тот свет, — он, похоже, переоценил степень их доверия. Теле‑психологи неделями жевали на ток‑шоу его травмированное детство и мрачные мотивы. Появилась книга «Слепая месть». Сняли фильм.

Горты и их собаки исчезли. Вопросы без ответов — об их бегстве и их злополучном союзе с Пейном — породили горы таблоидных заметок. Периодически всплывали рассказы туристов, будто те сталкивались с близнецами в глухих лесах; байки щекотали нервы, но вещественных подтверждений не было. Казалось, они, подобно зловещей природной силе, слились с дикой местностью, всегда считавшейся их настоящей стихией.

Список погибших на Холме Вознесения вырос до четырёх: через неделю в больнице от широкой инфекции умер Марвин Гелтер.

Члены Альянса защиты чернокожих, временно оставшиеся без лидера, воздержались от любых заявлений. Того же принципа придерживался и Карлтон Флинн, видимо, не сумевший выжать из дела достаточно провокационного политического сока.

Роль Гурни оценили сдержанно, но в целом благожелательно: отметили его точную диагностику ситуации и бесстрашное противостояние Кори Пейну. Особенно Хейли Бекерт — она публично подчеркнула, как настойчиво он пытался вразумить Клайна относительно происходящего на Холме Вознесения.

Однажды ночью, уже погружаясь в сон, Гурни кольнуло дежавю — то самое, что пронзило его, когда он рассмотрел номерные знаки Бекерта, заказанные будто бы через британскую полицейскую службу. Комбинация CBII — Корделл Бекерт Второй — вытащила из памяти полузабытое: настоящее имя Кори Пейна — Корделл Бекерт Третий. То есть CBIII. А это до странного созвучно «С13111». Тяжелораненый на носилках, пытающийся что‑то нацарапать, вполне мог превратить букву «В» в «13». Значит, записка Рика Лумиса — «НРС 13111» от начала до конца — была попыткой подсказать Гурни, что он кое‑что рассказал Кори Пейну. Вопросов от этого стало больше — и Гурни знал, что ответов не будет. В расследованиях убийств это почти норма: слишком часто единственные, кто знал всю правду, уже мертвы.

Морщины скорби навсегда легли на лицо Ким Стил — тяжесть её горя ощущалась физически. И всё же она продолжала жить и действовать.

Хизер Лумис, напротив, словно надломилась. Узнав о смерти мужа, она сползла из депрессии в почти кататонию. Её перевели в крупную психиатрическую клинику Новой Англии для длительной терапии. Роды пришли преждевременно; младенца взяли на попечение её брат с женой. Ни к ребёнку, ни к приготовленным для него вещам Хизер интереса не проявила.

Марк Торрес признался Гурни, что собирается уйти из полиции и получить степень по социальной работе. Гурни посоветовал задержаться ещё на год: он верил, что именно такие копы, как Торрес, могут дать полиции шанс на светлое завтра.

Таня Джордан покинула Уайт‑Ривер, не сказав никому ни слова.

Делл Бекерт впервые за всю свою взрослую жизнь упрямо держался подальше от прессы. Казалось, несколько дней, проведённых за решёткой, мгновенно добавили ему лет, и напряжение лишь нарастало: следователи Министерства юстиции США и Генеральной прокуратуры штата Нью‑Йорк приступили к тщательной проверке его личной причастности к предполагаемым нарушениям гражданских прав, фальсификации доказательств и воспрепятствованию правосудию.

Спустя месяц после того, как он сменил покойного