Уайт-Ривер в огне - Джон Вердон

— Просто ждите моего «добро», — повторил Гурни. — И все будет в порядке.

Он повернулся к Торресу: — Нам нужно найти пропавший телефон.

— BlackBerry?

— Нет. iPhone Пейна.

Гурни двинулся вдоль ряда машин к бежевой «Камри». Пэйн стоял на четвереньках, шаря под днищем.

— Нашли? — спросил Гурни.

Пэйн поднял голову, скривился: — Нет. С такой крошкой в глазах…

Гурни его оборвал: — Он тебе нужен для чего—то конкретного?

— Хочу связаться с отцом.

— Думал, вы не в ладах.

— И не были. Но я подумал… если он замешан во взрыве… возможно, я пойму, что происходит.

Гурни обошел машину. Потом еще раз. И еще, расширяя круги. На четвертом круге он заметил близ кромки поляны блеснувший прямоугольник — футов в десяти от «Камри». Поднял — iPhone. Подойдя к Торресу, невозмутимо сказал: — Скажи ребятам в фургоне, чтобы приступали немедленно.

Торрес кивнул и ушел.

Гурни поднял телефон так, чтобы Пэйн увидел: — Это то, что ты искал?

— Да, он! — Пэйн рывком поднялся и потянулся за аппаратом. — Видимо, я неправильно вспомнил, где стоял, когда грохнуло…

Гурни разглядывал телефон: — Не возражаешь, если загляну?

Пэйн промолчал.

Гурни уставился на экран и сделал вид, что касается одной из иконок.

— Не делайте этого, — резко одернул Пэйн. — У меня всё настроено именно так, как мне нужно.

Гурни кивнул: — Ты думаешь, твой отец устроил взрыв?

— Я… ну… это возможно, верно? Его сообщение показалось довольно безумным. — Он замялся, скользнув взглядом по обломкам и телам у дома. — Вы говорили, что есть раненые. Кто-нибудь погиб?

— Да.

— Кто?

— Не твоя мачеха. С ней всё в порядке. Если вдруг переживаешь.

Пэйн не отреагировал. Он провел тыльной стороной ладони по глазам. — Теперь можно вернуть мой телефон?

Гурни проигнорировал вопрос: — Итак… если я открою твою адресную книгу… какой номер мне набрать, чтобы взорвать последний заряд динамита?

— Что?

— Последний заряд. Если бы я захотел его подорвать…

— О чем, черт возьми, вы говорите?

Гурни пожал плечами: — Сработало же с динамитом в корзинах с петуниями. Значит, должно сработать и с тем, что в доме.

Пэйн уставился на него, и выражение лица стало трудно читаемым.

— Тебе почти удалось, — продолжил Гурни. — Джон Стил, Рик Лумис, Марсель Джордан, Вирджил Тукер, Джадд Терлок, Блейз Лавли Джексон, Чалис Крил, Дуэйн Шакер, Гудсон Клутц, Джо Белтц и прочие звезды этого кошмарного спектакля.

— О чем вы? — вопрос прозвучал на удивление спокойно, почти небрежно.

— Десять убийств. Почти всё сошло тебе с рук. Такая скрупулезная подготовка. Такой филигранный расчет. Такой тотальный контроль. А потом ты забыл закрыть глаза. Глупейшая мелочь после такой маниакальной точности. Если бы тебе не набилось грязи под веки, ты бы не выронил телефон. А не потеряй ты телефон — уже разнес бы отца на куски.

Пэйн покачал головой: — Это вы спасли мне жизнь. Это вы доказали мою невиновность.

— Я не доказывал твою невиновность. Я доказал, что тебя подставляли.

— Игра слов. По сути — одно и то же.

— Некоторое время я тоже так думал. Моя ошибка. Эти унитазные ручки сбили меня с толку. Мне в голову не пришло, что это ты мог их подменить. Я воспринял их как доказательство того, что кто—то ловко валит вину на тебя. Из—за этого ты выглядел невинной жертвой истинного убийцы. И это сразу посеяло сомнение по поводу всех прочих улик против тебя. Возможно, самый хитроумный трюк, что мне встречался.

Пока говорил, Гурни следил за его глазами. Он давно знал: всякое внезапное движение прежде всего рождается в зрачках. Ничего похожего на готовящийся бросок он не увидел, но то, что увидел, пугало больше: нормальная гамма выражений сменилась чем—то нечеловеческим. Слово «монстр» употребляют для пущего эффекта, когда речь идет об убийцах, но сейчас оно казалось даже мягким для немигающего существа, уставившегося на Гурни.

Он крепче сжал «беретту» в кармане пиджака — и в этот момент за спиной раздался дикий, гортанный вопль. Что—то метнулось мимо, впечатав Пейна в кузов «Камри». Лишь через миг Гурни осознал: Хейли Бовилл Бекерт, обезумев от ярости, колотила Пейна кулаками и ногами, визжа: — Ты мерзкий маленький ублюдок!

Гурни вытащил оружие, быстро оценил ситуацию и решил, что безопаснее дождаться подходящего момента, чем пытаться обезвредить Пейна немедленно.

Это решение оказалось ошибкой.

Дав Хейли выдохнуть последний хрип бешеной ярости, Пэйн развернул её, ухватил за шею и, с ошеломляющей стремительностью потащил назад — прочь от машины, к кромке поляны. В тот же миг в свободной руке у него блеснул девятимиллиметровый «Глок».

Гурни остался там, где стоял, положил руку с пистолетом на крышу «Камри» и выжидал немного, когда голова Пейна появится на линии огня.

— Всё кончено, Кори. Не усугубляй: - произнёс он ровно.

Пэйн промолчал. Казалось, он прекрасно понимал цель Гурни. Он прикрывал себя телом Хейли безукоризненно и рывками дёргал её голову из стороны в сторону, так что любой выстрел превращался в серьезный риск.

— Отпусти её, Кори, — повторил Гурни. — И брось пистолет. Чем дольше тянешь, тем хуже будет.

Поразительно — или, пожалуй, закономерно, если учесть природу RAM-TV, — как оператор с камерой встал в точку, замкнув треугольник, где двумя вершинами были Гурни и Пэйн. Щёлкнув Гурни для крупного плана, он неторопливо перевёл объектив на Пейна с его заложницей.

— Чем дольше ты удерживаешь её, — сказал Гурни, — тем неприятней всё обернётся.

Пэйн расхохотался:

— Всё к лучшему. Всё к лучшему.

Говорил он не с Гурни. Он смотрел в камеру. А значит — разговаривал с Бекертом, который наблюдал трансляцию в доме.

Неприглядная истина, до которой Гурни докопался — в том числе благодаря новёхонькой спутниковой тарелке на углу дома, — заключалась в следующем: пока Пэйн держал Бекерта в плену на Холме Вознесения, он заставлял его глядеть RAM-TV и созерцать собственную гибель — как шоу в прайм-тайме.

— Всё к лучшему! — повторил Пэйн, растянув рот в улыбке для камеры; глаза у него были мёртвые, акульи. — Всё к лучшему. Это ты сказал после того, как убил мою мать. Ты назвал её никчёмной наркоманкой. Ты уверял, что её смерть от наркотиков, которые сам ей подсунул, — к лучшему. А потом заменил её этой мерзкой, вонючей сукой.