Уайт-Ривер в огне - Джон Вердон

Появилась новая «говорящая голова» — молодой человек чуть за двадцать, с тонкими чертами, свирепым взглядом и густыми рыжевато-светлыми волосами, убранными в конский хвост. Внизу высветилось: «Кори Пэйн, Белые за справедливость для чёрных».

Пэйн начал резким голосом:

— Полиция утверждает, что защищает верховенство закона.

Гелтер поморщился:

— Хотите услышать о психическом расстройстве — послушайте этого мудака!

— Они твердят, будто являются хранителями верховенства закона, — повторил Пэйн. — Но это ложь. Они защищают не верховенство закона, а законы правителей. Законы манипуляторов — властолюбивых политиканов, диктаторов, жаждущих контролировать нас. Полиция — их инструмент давления и карательный аппарат системы, которая служит лишь правящим и их прихлебателям. Полиция уверяет, что стоит на нашей защите. Это абсолютно не соответствует действительности.

Гурни подозревал, что этот отрепетированный поток обвинений Пэйн произносил уже не раз. Но ничего заученного не было в той ярости, что его подстёгивала. И в той сильной эмоции, что темнела в глазах молодого человека.

— Те из вас, кто ищет справедливости, — берегитесь! Те из вас, кто верит в миф о надлежащей правовой процедуре, — берегитесь! Те из вас, кто думает, что закон вас защитит, — берегитесь! Люди другого цвета кожи — берегитесь! Те, кто говорит открыто, — берегитесь! Опасайтесь силовиков, которые используют моменты беспорядков в своих целях. Этот момент — как раз такой. Был застрелен полицейский. Власти собираются мстить. В воздухе сгущаются месть и репрессии.

— Понимаете, к чему я? Чистейшая ахинея! — Гелтер кипел. — Сознаёте, с чем столкнулась цивилизация? Подстрекательская дрянь, которую извергает из себя этот маленький самодовольный засранец…

Он осёкся, когда к нему подошла Триш — торопливая и встревоженная:

— Тебе звонят на домашний.

— Прими сообщение.

Она замялась:

— Это Делл Бекерт.

Выражение лица Гелтера изменилось.

— А, ясно. Ладно. Полагаю, стоит ответить.

С этими словами он исчез за одной из дверей в задней стене. Триш широко улыбнулась:

— Надеюсь, вы любите азиатскую веганскую кухню. Я нашла самого симпатичного молодого камбоджийского шеф-повара. Мой маленький мастер вока.

7.

Дорогу домой они почти целиком провели в молчании. Ночью в машине Мадлен редко заводила разговоры. Со своей стороны, он старался не отчитывать те светские затеи, в которые она его втягивала, а сказать о вечеринке у Гелтеров что-то положительное у него не получалось. Уже у двери прихожей, выходя из машины, Мадлен нарушила тишину:

— С какой стати им держать телевизор включённым весь вечер?

— Ирония в духе постмодерна? — предположил Гурни.

— Будь серьёзен.

— Серьёзно, понятия не имею, зачем Триш делает что-либо. Я не уверен, кто она на самом деле. Не думаю, что за упаковкой многое разглядишь. Марв, возможно, не глушит телевизор, чтобы оставаться злым и всегда правым. Желчный маленький расист.

— Триш говорит, что он финансовый гений.

Гурни пожал плечами:

— В этом нет противоречия.

Лишь когда они вошли в дом, и он принялся варить себе кофе, она заговорила снова, с тревогой глядя на него:

— В тот момент... когда офицер...

— Был застрелен?

— С тобой... всё было в порядке?

— Более или менее. Я знал, что это произошло. Так что само видео не стало шоком. Просто... потрясло.

Её лицо посуровело.

— И это они называют новостями. Информацией. Настоящее убийство на экране. Что за способ завоевать аудиторию! Продавайте ещё больше рекламы! — Она покачала головой.

Он предположил, что часть её гнева и впрямь была вызвана лицемерием медиабизнеса, построенного на прибыли. Но подозревал, что большая его доля питалась источником куда более личным — ужасом от того, что она увидела гибель полицейского, человека такой же профессии, как её собственный муж. Цена её способности к глубокому сопереживанию заключалась в том, что чужая трагедия легко становилась её собственной.

Он спросил, не поставить ли чайник для чая.

Она покачала головой:

— Ты действительно собираешься во всё это ввязываться?

С некоторым усилием он выдержал её взгляд.

— Всё так, как я говорил тебе раньше. Я не могу принимать никаких решений, пока не узнаю больше.

— Какая информация поможет... — Её вопрос прервал звонок его мобильного.

— Гурни слушает, — отозвался он. Хотя прошло уже четыре года с тех пор, как он покинул отдел убийств нью-йоркской полиции, манера отвечать на звонки не изменилась.

Хриплый, ехидный голос на другом конце провода не нуждался в представлении:

— Получил твоё сообщение, будто ты ищешь информацию по Уайт-Ривер. Типа чего? Дай ориентир, чтобы я мог направить тебя к тому сорту дерьма, который ты имеешь в виду.

Гурни привык, что звонки Джека Хардвика стартуют с едких выпадов, и научился их игнорировать.

— Шеридан Клайн нанес мне визит.

— Сам этот сукин сын прокурор? И чего он хотел?

— Хочет, чтобы я нанялся временным штатным следователем.

— По какой части?

— Расследование стрельбы в полицейского. По крайней мере, так он говорит.

— Есть причина, по которой обычный детективный отдел полиции Уайт-Ривер с этим не справится?

— Насколько знаю, нет.

— С какого чёрта он туда лезет? Это не его поляна. И почему ты?

— Вот именно вопрос.

— Как он это объяснил?

— Город на грани хаоса. Нужно срочно провести серьёзные аресты. Принять все меры к пресечению деятельности. Нет времени на разборки. Задействовать все силы. Самых лучших и талантливых. И прочая такая же песня.

Хардвик помолчал, затем с подчеркнутой гадливостью прочистил горло:

— Странный звук. Характерный запах конского навоза. На твоём месте я бы внимательней смотрел, куда ступаю.

— Прежде чем куда-то ступить, я хочу узнать больше.

— Это всегда здравая мысль. Так чего ты хочешь от меня?

— Всё, что сможешь быстро достать. Факты, слухи — вообще что угодно. О политике, о застреленном полицейском, о департаменте, о самом городе, о давней истории с Лакстоном Джонсом, об Альянсе защиты чернокожих. Всё, что угодно.

— Тебе всё это было нужно ещё вчера?

— Завтра будет достаточно.

— Ну да, ты же не слишком многого просишь, а?

— Я стараюсь этого избегать.

— Чрезвычайно любезно с твоей стороны, — проворчал Хардвик и высморкался буквально в дюйме от трубки. Гурни так и не понял, то ли у того хронические проблемы с пазухами, то ли он попросту наслаждается