Яд, порох, дамский пистолет - Александра Лавалье

В этот момент дверь подъезда «плохого» дома отворилась. Вышла Варвара Дмитриевна, сухо кивнула швейцару, и стремительно понеслась по бульвару. Выглядела она теперь совсем иначе. Если прежде, пусть в траурном платье и с заплаканным лицом, она всё же походила на светскую барышню, то теперь по улице шла эмансипированная дама, коих много развелось с началом войны. Эти женщины работали, отдельно подчёркивая право содержать себя; и одевались строго, если не сказать, сухо. Вот и на Варваре была простая хлопковая блузка, украшенная скромной камеей, чёрная юбка, чуть короче, чем принято, и крепкие ботиночки на каблуках. Распахнутое лёгкое пальто с двумя рядами пуговиц придавало ей учительский вид. Бульдога она, вероятно, оставила дома.

Алексей, заинтригованный переменой в девушке, вскочил со скамьи. Варвара Дмитриевна к тому времени успела отойти на приличное расстояние. Вот только Новинский бульвар, на котором находится её госпиталь, совсем в другой стороне.

Не в силах сдержать любопытство, Алексей подхватил трость и двинулся следом. В конце концов, он просто идёт в одну сторону со знакомой. Ну и что, что почти бежит?

Через пару кварталов Алексей заподозрил, что их путь лежит обратно на кладбище. Неужели Варвара просто решила проститься с Малиновским без свидетелей? Действительно, девушка вошла в кладбищенские ворота. Алексей остановился у входа и опёрся на трость. Какая неинтересная вышла слежка. Только ногу растревожил этой беготнёй.

Неподалёку стоял экипаж, в котором Алексей, к удивлению своему, разглядел Ивана. Выходит, Глафира Степановна ещё здесь. Алексей почувствовал лёгкий укол зависти. Да что же такого было в Дмитрии Малиновском, если даже после смерти женщины не могут с ним расстаться?

Алексей глянул между прутьев ограды, надеясь разглядеть Варю в глубине кладбища. Тщетное дело. Он заметил только фигуру женщины в чёрном платье, которая торопливо спускалась с крыльца кладбищенского храма. Красивая, кстати, церковь получилась на деньги матери Вельской, если, конечно, рыжий не соврал.

Меж тем женщина приближалась. Вновь встречаться с Глафирой Малиновской у Алексея желания не было, поэтому он двинулся к дому.

И в эту секунду грянул взрыв. Заверещали и метнулись в стороны кладбищенские вороны. Алексей прыгнул под ближайшее дерево и упал, прикрывая голову. Тело мгновенно окатило жаром, в ушах застучала кровь. Что он ненавидел в этой жизни, так это пороховые взрывы, тот ужас и бессилие, которые возникают внутри от этого звука. От него невозможно защититься, нельзя спрятаться. Остаётся только скорчиться и замереть в ожидании собственной гибели…

Раздался второй взрыв, сильнее прежнего. Гулко и обречённо ухнул церковный колокол. Алексей сжался. Фронт добрался до него и здесь, в Москве…

Ещё взрыв и ещё. Алексея оглушило. Сверху посыпались невесть откуда взявшиеся камни. Один из них задел голову Алексея. Теряя сознание, он услышал лошадиный топот и тонкий вскрик: «Гони!»

* * *

Очнулся Алексей от звука. Рядом назойливо скулил щенок, только почему-то старый. В голове шумело, и Алексей не мог сообразить, возможно ли щенку быть старым, но звук был именно таким. Тонкий, с надрывом. Так звучит беспросветная потеря.

Алексей открыл глаза. Он лежал на земле, под деревом. Рядом валялись обломки кладбищенской ограды, сучья деревьев и принесённые взрывом кирпичи и камни. Среди этого хаоса стоял на коленях, скулил и раскачивался Иван. Глаза его были открыты, но совершенно пусты и без слёз.

Алексей протянул руку, похлопал старика по колену. Иван замер, схватил его руку, ощупал, будто слепой, и только потом сообразил:

– Барин, живой, голубчик. Да что же это…

Старый лакей засуетился, всхлипывая и причитая, помог Алексею сесть, прислонив его к ближайшему дереву. Достал огромный носовой платок протереть ему лицо. Алексей аккуратно отстранил руку лакея.

– Что это было, Иван? Что за взрыв?

Иван икнул, закрыл лицо платком и вновь заскулил. Алексей поморщился, голова гудела нещадно.

Вокруг потихоньку собирался народ. Люди в ужасе перешёптывались, не рискуя говорить в голос, и выстраивались в дугу перед кладбищенскими воротами, надеясь не пропустить главное. Каменная крошка хрустела под множеством ног, стреляющий звук этот, смешиваясь с рыданиями Ивана, создавал невыносимую атмосферу.

– Наказание это! За грехи человеческие! Гнев господен опустился на нас, и божья церковь не устояла перед бесчинствами людскими! – раздался бесноватый вопль из толпы.

Алексей повернул голову, надеясь рассмотреть, что же произошло на кладбище, но снизу не увидел ничего. Держась за дерево, поднялся. Церкви не было, её разметало взрывом, остались лишь небольшие руины. Всё кладбище покрывал толстый слой обломков и пепла. Расколотый колокол лежал посреди центральной аллеи. В толпе мелькали давешние кладбищенские мальчишки. Алексей высмотрел Ёршика, попытался свистнуть, подозвать, но сухие губы не слушались.

Внезапно Ёршик появился перед ним сам. Алексей опёрся на его плечо и прохрипел:

– За дедом присмотрите… и воды мне.

Ёршик кивнул, свистнул своим и снова исчез.

В конце улицы показалась пролётка с городовыми. Рассекая толпу, она медленно продвигалась к кладбищу. Алексей рванулся, чуть не упал. Заставил себя выровняться и пошёл искать Варвару Дмитриевну – нужно было найти её раньше полиции.

Идти было тяжело. Ноги разъезжались на усыпанной каменной крошкой земле, перед глазами всё плыло, сознание выхватывало кусочки картинки, с трудом соединяя их в целое. Взрыв был такой силы, что смело тропинки и памятники. Мог ли выжить человек, оказавшийся рядом?

Алексей добрёл до колокола, опёрся, чтобы передохнуть. Внезапно его окатило водой. Ёршик понял его просьбу по-своему и, притащив целое ведро, облил из него Алексея. Но это было неплохо. Шум в голове чуть поутих. Алексей обтёр лицо, больше размазывая грязь, чем очищаясь. Пробормотал «спасибо» и, качнувшись, пошёл дальше. За спиной раздались крики. Полиция добралась до ворот и выстраивала оцепление, разгоняя людей. Нужно было торопиться.

У могилы Малиновского Вари не было, как не было и самой могилы. Узнал это место Алексей лишь по деревьям, на которых утром так радостно пели птицы. Он поднял голову, оглядывая серые от пепла листья. Птиц не было. Они исчезли, будто их тоже унесло взрывом. Остались только люди и камни.

* * *

В сторону Алексея, подняв длинное одеяние до колен, решительно двигался человек. Он так же, как сам Алексей, был перемазан гарью и запорошен пылью. Когда он подошёл ближе, Алексей узнал кладбищенского священника. На удивление, отец Диомид выглядел собранным и деловым.

– Милостивый государь, пойдёмте, пойдёмте со мной! Вы будете моим свидетелем! – Священник подхватил Алексея под локоть и потянул к развалинам. – Как вас зовут?

– Алексей Эйлер, отец Диомид, мы виделись сегодня на похоронах.

– Ах, похороны… были же похороны… Я там был. И вы. И она там была. – Священник притормозил, вывернул