Там, где бродят каннибалы - Мерлин Тэйлор

Даже с нашим огнестрельным оружием мы были бы обречены!　

* * *　

Деревня Абариди на самом деле состояла из трех отдельных деревень, каждая из которых была окружена собственным забором, но все они соединялись переулками, которые также были защищены высокими заборами. Дом Абариди стоял на небольшом пригорке у самой вершины горы, и с него можно было видеть на многие мили во всех направлениях. Там мы тоже впервые увидели причудливое сооружение со стенами из колючих кустов высотой в тридцать футов (9 м), построенное по кругу и окружавшее дюжину крошечных домиков, похожих на собачьи конуры. Около этого вольера прогуливались три мальчика лет пяти-шести. Их животы были сильно вздуты, и по жевательным движениям челюстей казалось, что они постоянно ели. Позже мы узнали, что этот вольер был одним из великих «пилитас» в горах, в которых мальчишек держат несколько недель и усиленно кормят, в надежде, что это сделает их сильнее.　

Ближе к вечеру в одной из трех деревень мы заметили какое-то движение. Все туземцы побежали к дальним воротам и смотрели на тропу, ведущую в долину. Наш собственный отряд держался компактно в другой деревне, потому что все выглядело подозрительно, а Хамфрис запретил бродить за пределами нашей стоянки. Мы, белые люди, и пара полицейских стояли возле дома Абариди, хотя нам и удалось уклониться от попыток заманить нас внутрь.　

Сам Абариди не предложил нам присоединиться к возбужденной толпе в другой деревне, хотя любопытство распирало нас. Тем не менее, место, в котором мы сидели на земле, позволяло нам с расстояния в сто ярдов видеть, что происходит.　

Далеко внизу, по тропе к деревне мчался небольшой отряд воинов. Когда они приблизились, то начали кричать и размахивать своими копьями, луками и стрелами. Двое из них, казалось, несли что-то на шесте. Я взглянул на Абариди. Его глаза расширились, а рот раскрылся в широкой ухмылке. Я увидел, как в глазах Хамфриса появилось понимание, и тоже догадался, что происходит.　

Это существо, привязанное к шесту, как свинья, и быстро доставленное в деревню, было человеком, и теперь готовилось каннибальское пиршество! Такую жертву называли «длинная свинья».　

Когда отряд приблизился к деревне, я достал бинокль и отчетливо увидел жертву, привязанную к шесту, задом наперед с помощью тяжелых гибких лиан. Его руки безвольно болтались. Было видно, что он мертв.　

Мы только что подружились с Абариди и его дикарями. Должны ли мы немедленно лишиться его дружбы, выступив против многовекового обычая, который не мог бы принести покойнику никакой пользы и, несомненно, подверг бы нас крайней опасности? Мы никогда не обсуждали это потом, но я думаю, что правильно сделали, что сдержались, какой бы ужасной ни была мысль о том, что происходит так близко от нас.　

Когда женщины увидели, что у вернувшихся охотников есть «длинная свинья», они принялись разводить огромный костер, в который бросали камни. Когда камни раскалялись, на них положили тело мертвеца. Что произошло потом, мы не могли видеть, но мы знали.　

Папуасские каннибалы, за исключением одного-двух прибрежных племен, своих жертв не варят. Они снимают с них кожу и жарят на раскаленных камнях, периодически переворачивая тело длинными палками.　

Таким же образом, недалеко от того места, где мы тогда находились, был съеден золотоискатель, последний белый человек, которого постигла такая участь на момент написания этой книги. Это человек, по имени Макинтош, в поисках золота взрывал местные ручьи и убивал рыбу. Доказательства этому обнаружил чиновник, проводивший расследование. Туземцы думали, что золотоискатель вызывает гром и бурю, которая разрушит их огороды. Не зная, что это такое, каннибалы поджарили сапоги Макинтоша вместе с его телом и попытались их съесть!　

В ту ночь в нашей палатке мы, как обычно, сели ужинать, хотя, зная, что совсем рядом готовится пища другого рода, я не чувствовал голода. У нас был обычай побеседовать под брезентовым тентом, а полицейский рядом отгонял любопытных туземцев. Постоянный контроль, под которым дикари держали нас все время, сильно нервировал, поэтому мы хотели расслабиться и поесть без зрителей.　

Таким образом, мы не знали о том, что часовой отказался пропустить к нам небольшую группу из одной из деревень. Поэтому они оставили ему для передачи нам сверток, завернутый в листья. Пока мы курили послеобеденные трубки, появился этот часовой и рассказал нам о подарке. Некоторое время Хамфрис молча курил, а потом коротко сказал полицейскому:　

«Убери это и закопай, но не позволяй никому тебя видеть, когда ты закапываешь».　

У каннибалов есть обычай делиться со всеми друзьями жареными телами своих врагов.　

В каждую деревню, с которой папуасы в хороших отношениях, они отсылают какую-то часть «добычи». Вожди получают руку или ногу, и никто другой не может есть ни того, ни другого, потому что дикари верят, что сила человека заключается в конечностях.　

«Что было бы, если бы кто-нибудь, не вождь, съел руку или ногу?» — спрашивали мы в другой деревне, но так и не смогли узнать ответ.　

Поздно ночью из долины доносился странный, продолжительный вой, который длился в течение всех темных часов, вплоть до рассвета. Это скорбила деревня убитого.　

На высоком месте за деревней собрались наши хозяева и кричали в ответ. Их слова были неразборчивы, но в их тоне явно чувствовалось оскорбление. Кайва, деревенский констебль Майпы, сказал нам, что так они издеваются над своими врагами.　

Я не знаю, какие отношения существовали между двумя деревнями прежде, но уж точно они никогда не могли бы снова стать друзьями по кодексу «расплаты», который требовал жизни в отместку за предыдущую то от одной деревни, то от другой.　

Перед уходом из деревни на следующее утро мы раздали туземцам горсть цветных бус. Это был наш ответный подарок за их ужасное подношение. Мы дали Абариди нож, думая, что должны расстаться. Именно тогда мы узнали, что у него были другие планы.　

Ночью наши носильщики майпа донесли до горцев, что белый человек выступает против употребления в пищу человеческого мяса и борьбы между племенами, и дали им некоторое представление о мирной жизни, которой другие племена могли наслаждаться под влиянием и защитой белого человека. «Говамен»[10] — называли папуасы эту систему. Таким образом, Хамфрис начал образование людей Абариди с целью привести их позже в полуцивилизованное состояние.　

Однако даже такой проницательный дикарь, как Абариди, не смог понять, что ожидают непосредственно от него. Он думал, что белые люди