Дом на линии огня. Хроника российского вторжения в Донбасс - Дмитрий Дурнев

Как только вооруженные люди зашли внутрь, местные служащие, уже наслышанные о том, чем кончаются такие акции, начали судорожно хватать мониторы, системные блоки, свои „праздничные“ пиджаки, а потом вместе со всем этим добром дружно побежали прочь из здания. Сами захватчики тоже выглядели дико: один был, например, в камуфляже песочного цвета с такой же песочной маской на лице и трехлинейной винтовкой Мосина образца 1898 года в руках. Другой мужик, плохо пахнущий детина в балаклаве и кедах, явился с дробовиком, на прикладе которого красовался серебряный патронташ, — ни одного похожего на другой ствола в их руках не было. Все это производило впечатление, будто случайные бойцы разграбили дорогую коллекцию оружия.

Мои коллеги из московского „МК“, куда я сразу сообщил о захвате, надрывались в трубке: „Покинь здание! Спрячься! Не выходи из кабинета!“, но я решил сделать еще один звонок — советнику губернатора Сергея Таруты по военным вопросам. Через пару минут он перезвонил и сказал, чтоб я не волновался, все под контролем. Я спокойно вышел из здания, и люди с оружием даже не спросили, кто я такой и почему с пустыми руками. Напротив, на летней площадке кафе „Сан-Сити“, люди ели пиццу, а к зданию горсовета сбегались съемочные группы. К ним вышел единственный среди захватчиков мужик с открытым лицом — Александр Захарченко.

Потом Захарченко станет „главой ДНР“, а тогда он был лидером только что созданной донецкой ячейки „Оплота“ — харьковского спортивного клуба, который прославился прежде всего нападениями на неугодных местной власти активистов, а потом попытками бороться с Майданом в Киеве. Немного стесняясь с непривычки, Захарченко сообщил журналистам, что его „батальон“ собирается охранять городскую власть, чтобы она спокойно работала на благо людей, а требуют они… голосования Верховной Рады по предложенному Партией регионов законопроекту о референдуме в Донецкой и Луганской областях. Мэр к народу не выходил: Александр Лукьянченко и правда спокойно работал, а в его приемной сидел большой мужик с оружием и смешным позывным „Ташкент“. Впоследствии он превратится в правую руку и кошелек Александра Захарченко, его „министра доходов и сборов“.

Коллекция оружия, красовавшегося на бойцах „Оплота“, как утверждают, принадлежала народному депутату от Партии регионов Александру Бобкову — по странному совпадению именно он был автором законопроекта о региональном референдуме. Эту идею вместе с ним продвигали местные городские власти: провести одновременно с президентскими выборами 25 мая референдумы в Донецкой и Луганской областях, с вопросами все равно о чем: экономическом суверенитете, автономии регионов, неважно! Главное — „cпустить пар“, успокоить протест. То был еще один признак, что люди из элит до последнего не видели войны России против Украины, не понимали уровня надвигающейся беды.

Александр Бобков много лет потом ждал, что его заслуги оценят уже россияне и Москва назначит его „главой ДНР“. Это еще один человек интересной и показательной судьбы: в свое время был бригадиром рэкетиров на Буденовском рынке, потом директором этого рынка, потом главой Буденовского районного совета, потом прятался от уголовного дела в России, потом безуспешно пытался выдвинуться на пост мэра Донецка, а потом, уже при Януковиче, избрался-таки в Верховную Раду от все того же родного района. Бобков — единственный донецкий депутат, который остался жить на оккупированных территориях и до 2018 года пользовался там серьезным влиянием в том, что называли „вопросами собственности“: имелось в виду имущество, которое „отжимали“ или возвращали. Сам он не воевал, но при этом числился командиром роты в бригаде „Пятнашка“. Есть какая-то ирония в том, что самым высокопоставленным предателем в Донецке в итоге стал не бежавший в Москву Николай Левченко и не православный олигарх Нусенкис, а не очень заметный широкой общественности молчаливый народный депутат из бывших бандитов, бумажный солдат.

Законопроект Бобкова Верховная Рада не приняла — не всем в Киеве было понятно отчаяние донецких элит (в Харькове, Одессе и Днепропетровске местные с трудом, но держали ситуацию под контролем). Вместо этого свой план пусть частично, но удалось провести в жизнь Москве — в Донецке и Луганске в начале мая прошли имитационные голосования о „независимости народных республик“.

Никакого учета избирателей, защищенных бюллетеней и рабочей избирательной системы на „референдуме“ не было. Там, куда дотягивалась сила оружия пророссийских сил, открывали несколько участков, а где получалось, снимали очереди для российского телевидения. Единственным городом в Донецкой области, где открыли все городские избирательные участки, стал 25-тысячный Докучаевск. В полумиллионном Мариуполе их открыли целых четыре, в районном центре Александровка „участком“ был столик на центральной площади, куда подойти „проголосовать“ мог любой желающий — местная власть из членов Партии регионов не пустила чужаков ни в одну школу. Самый смешной эпизод случился в селе Павлополь под Мариуполем: там местный сельский голова Сергей Шапкин отпечатал такие же „бюллетени“ с вопросом о том, отбирать ли землю в пользу местных жителей у агрохолдинга Рината Ахметова, — местные с удовольствием голосовали на этом параллельном референдуме.

Одной из негласных движущих сил так называемой „Русской весны“ в тот момент стала донецкая областная организация Коммунистической партии Украины. В отличие от хаотичных пророссийских активистов коммунисты имели какие-никакие структуры, недвижимость и пусть пожилых, но дисциплинированных членов партии, которые прошли не одни выборы в качестве членов комиссий, наблюдателей и прочих участников избирательного процесса. В мае 2014-го коммунисты поставили львиную долю сотрудников на те немногие избирательные участки, которые открылись в рамках „референдума“: эти люди хотя бы знали, как устроена процедура, как формируются и где находятся списки избирателей, где лежат ящики для голосования. Председателем „Центральной избирательной комиссии ДНР“ тем временем стал вездесущий Роман Лягин. Вместе с коммунистами он как мог сформировал телекартинку для российских съемочных групп: молодой, высокий, фотогеничный парень заявлял, что 89% проголосовавших высказались за независимость.

После прихода людей из России коммунистов в Донецке тихо, но решительно запретили. Роман Лягин успел десять дней поработать „министром труда ДНР“, в 2016 году был избит лично Александром Захарченко и ненадолго оказался под арестом, потом сбежал в Севастополь, а последние несколько лет сидит в украинской тюрьме — в Киев он приехал сам; возможно, будучи „сепаратистом“, он негласно сотрудничал с СБУ. Под напором общественного возмущения Лягина в июне 2019 года арестовали, и суд уже много лет ждет, пока наступит удобный момент, чтобы вынести ему приговор. Последний раз я слышал о нем в сентябре 2022-го — его адвокат спрашивал у меня, не купит ли какая-нибудь европейская редакция право на интервью с руководителем „ЦИК ДНР“ Романом Лягиным: в преддверии „референдума“ о присоединении к РФ четырех частично захваченных украинских областей он готов был рассказать о механизмах фейковых голосований, которые организовывает Россия.

Я даже не выяснял цену вопроса. О Лягине, кроме донецких людей, уже никто не помнил.

ГЛАВА 6

Каток насилия

„Слышь, ты? Просыпайся, твои бабы у нас. Приходи — будем разговаривать!“ В шесть утра такой звонок способен напрячь где угодно, а уж тем более — в Донецке 22 мая 2014 года. Под „моими бабами“, правда, имелась в виду совсем не семья, а рабочий коллектив — женщины, которые с четырех утра в сортировочном цехе типографии разбирали отпечатанное за ночь.

Каждую неделю мы раздавали заказы, развозили упаковки своих и чужих газет на оптовые и розничные точки в Донецкой и Луганской областях. Накануне мы передали распространителям тираж газеты Независимого профсоюза шахтеров Донбасса „По-горняцки“, и коммерческие (это важно) распространители повезли пачки своим людям в Макеевку. Там на них и напали боевики