Кризис чужого возраста - Маша Трауб
Когда я сама стала преподавать, спросила у мамы, почему она так поступала. Возможно, ребенку просто не хватало времени или он еще не научился концентрироваться, могли быть и другие нюансы, причины. Почему она не давала возможности раскрыться, сразу «ставя диагноз»?
– Я видела столько детей за свою педагогическую практику, что тебе и не снилось. Ни разу не ошибалась, – категорично заявила она. – Мне не нужно давать шанс или ждать. Я же вижу, что он не Эйнштейн.
– Эйнштейна в детстве считали идиотом. И он ужасно учился в школе, если что, – напоминала я.
– Не передергивай. Ты поняла, что я имею в виду, – отмахивалась мама.
Зато в детей, которых она считала умными и способными, вкладывалась полностью. Вот и получалось, что одни родители ее почти ненавидели, а другие – боготворили. Одни дети считали ее злой, другие – кидались с объятиями и поцелуями. Но так или иначе, все ее выпуски без исключения были очень сильными, а выпускники – гордостью школы. Многие добились больших успехов и благодарили за это свою первую учительницу, Елену Ивановну. Присылали письма, подарки, цветы, не забывали поздравить с праздниками. Но были и те, кто мог бы сказать, что первая учительница, добившись отчисления из класса, отбила все желание учиться и к чему-то стремиться. Да, некоторые не очень хорошо закончили свою жизнь. Мама, узнав о том, что один из ее учеников, которого она отправила в другой класс, угодил за решетку, лишь кивала. Она сразу поняла, что так и будет. Новость о другом, погибшем в уличной драке, тоже не стала для нее сюрпризом. Лишь кивнула – совершенно неуравновешенный был ребенок. Да про него и в первом классе все было понятно.
Я, как и мой старший брат, окончила ту же школу, в которой преподавала мама, но училась в начальных классах не у нее. Она считала неприличным оценивать знания собственных детей. Впрочем, мы с братом были отличниками. Не по доброй воле. Просто не могли подвести маму. Дети Елены Ивановны могли быть только круглыми отличниками. Если моему брату все давалось легко – он и правда хорошо соображал, то я все вывозила на зубрежке. Сидела и заучивала материал наизусть. Такая классическая зануда-отличница, дочка училки, как меня все называли. После школы я уехала в Новосибирск и поступила в педагогический институт, как и мечтала мама. Она хотела, чтобы кто-нибудь из ее детей продолжил династию, пошел по ее стопам и по стопам ее отца, нашего дедушки – тоже учителя. Но мой брат, Игорь, совершенно не собирался связывать свою жизнь с педагогикой и мечтал только уехать как можно дальше от нашего городка, и поскорее. Его решение уйти из школы после девятого класса и поступить в училище стало для мамы настоящей драмой. Это как расписаться в том, что ее сын способен учиться только в училище, а на институт мозгов не хватает. Хотя у Игоря их очень даже хватало. И он мечтал поступить в вуз. Но я не знала, почему он вдруг передумал, а мама предпочитала об этом не распространяться. Впрочем, когда после училища Игорь поступил в Санкт-Петербургский университет, мама немного оттаяла и даже попросила Игоря приехать на каникулы домой. Но когда она узнала, что он занимается рекламой и связями с общественностью, снова была шокирована. И, конечно же, не промолчала.
– Ты будешь учиться продавать воздух? – спросила она.
– Не самый бесполезный навык, – ответил Игорь.
– Это твой выбор, – мама поджала губы. Она никогда не осуждала чьи-то поступки и решения, лишь, вот как сейчас, поджимала губы. Значит, все ужасно, сын опять ее разочаровал.
Так что я осталась крайней. Мне пришлось исполнить желание матери и стать педагогом, чтобы не расстраивать ее еще больше. Отъезд Игоря она переживала тяжело. Но никогда во время общения, звонков по телефону, случавшихся все реже, не сказала ему, что скучает и тревожится. Всегда исключительно по делу – как успехи, как сессия? Я говорила брату, что мама места себе не находит, но, кажется, он не особо в это верил. Да и я, возможно, сильно преувеличивала мамины страдания. Иногда мне казалось, что она про Игоря вообще не вспоминает. Я чувствовала, что он отдаляется и от меня. Слишком быстро. Да, так и должно быть. К тому же у нас большая разница в возрасте, девять лет, так что ожидать братско-сестринской близости между нами не приходилось. Но я оказалась не готова к тому, что в результате останусь одна с мамой, а наши разговоры с братом сведутся к банальностям – как дела, как мама, как твоя учеба…
Где в это время был наш отец? Неподалеку. Он жил со своей новой семьей в Новосибирске. Так говорила мама. Я была маленькой, когда мама с папой развелись, и мало что помню. Но Игорь рассказывал, что мама много плакала в то время и он ненавидел за это отца. Так часто бывает – сын становится на сторону матери, а дочь тоскует по отцу, каким бы он ни был. Я рисовала в фантазиях его образ, рассматривала свое лицо в зеркале – я похожа на него или на маму? Что у меня от него? Игорь наотрез отказался общаться с папой. А мне в силу возраста даже не предоставили выбора. Так что отца я не знала и не помнила. Спрашивала у брата, каким он был, но Игорь лишь пожимал плечами. «Обычный. Как все». Думаю, он тоже плохо его помнил или просто старался стереть его из памяти.
Наверное, я тоже подвела маму, как и мой брат. После института решила не возвращаться домой. Да, мама мечтала, что я пойду работать в «нашу» школу, но нет – такой судьбы я себе не желала. Поэтому после выпуска поступила в аспирантуру и уехала учиться в Москву. Сейчас преподаю в московской гимназии, считающейся очень сильной. Меня ценят и уважают как специалиста. Только я не занимаюсь с младшими школьниками, как мама, а веду русский язык и литературу у старшеклассников. Так что отчасти мамина
