Крысиха - Гюнтер Грасс
В то время как прекрасный Фей, чувствительно вооруженный корзинками с цветами, поклонялся пасторским дочерям и приглашал юных дам на лодочные прогулки по Шлее, Мальскат также работал на совесть в соборном хоре Шлезвига. В амбразурах окон вокруг главного алтаря и в ряду контрфорсов он быстро написал двадцать шесть голов, которые запечатлел в медальонах, в том числе голову, изображающую его с длинным носом, смело изогнутыми бровями и сигаретой за ухом, которая, хотя и хорошо замаскирована, тем не менее свидетельствует о том, что Мальскат в те годы отдавал предпочтение марке Juno – «Есть веская причина, почему Juno круглая!»[19].
Помимо того он, куря, изобразил типажи времен своей юности на реке Прегель на светоулавливающих внутренних поверхностях свода и на столбах высокосводчатого алтаря. Оказались полезны альбомы для зарисовок времен кёнигсбергского ученичества; с самого начала он прилежно зарисовывал старших подмастерьев, самого мастера, других учеников, а также клиентов из антикварной лавки отца, таких как адвокат Максимилиан Лихтенштейн и санитарный советник Йесснер, которые теперь, идейно всегда присутствовавшие, обрели и форму на незанятых панелях.
Затем Мальскат, следуя своей проверенной методике, принялся обрабатывать головы, предназначенные для изображения святых: черепок и проволочная щетка помогли создать расстояние почти в семьсот лет. В заключение – припылочный мешок. Он не отступал до тех пор, пока двадцать шесть голов святых, слегка поврежденных и с нечеткими контурами, не бросили исполненный веры взгляд из времен ранней готики на алтарь и средний неф. Последнюю голову он изготовил третьего мая тридцать восьмого года. Пока снаружи, удар за ударом, вершилась история, чтобы Германия становилась все более великой, Лотар Мальскат отмечал свой двадцать пятый день рождения высоко на подмостках; только вечером они с Феем были приглашены в дом пастора: в окружении пасторских дочерей, которых звали если не Гудрун или Фрейя, то Хайке, Дёрте или Свантье.
Есть крюшон из ясменника. Мы видим его смущенным, не на своем месте. Когда Мальскат не ходил в кино, он проводил остальное время в рыбацком квартале, ближе к Шлее. В то время шел фильм с Кнотек «Девушка из Мурхофа».
Спаситель мира в романском своде среднего нефа трехнефного собора, которым можно восхищаться до тех пор, пока не затечет шея, также дело его рук и впечатляет до сих пор: многозначная, с радугой после всемирного потопа композиция, противоречивые стилистические черты которой тем не менее составляют единое целое, поэтому и задают историкам искусства мудреную загадку. В конце концов они назвали Спасителя мира Мальската эпохальным произведением искусства. В целом работы художника были оценены в многочисленных экспертных заключениях, без указания его имени и фамилии – пусть лишь в скобках, – и даже вознесены до уровня «чистого искусства». Нордические головы на внутренней части свода и контрфорсах и некоторые германские рунические символы, которые Мальскат нацарапал на штукатурке свободных панелей и вокруг Спасителя мира по просьбе Фея, желавшего угодить духу времени конца тридцатых годов, назывались этническо-немецки: Der Toten Tatenruhm[20] и подобная аллитерированная чепуха.
Следует отметить, что больше прочих специалистов волевыми взорами святых героев, их длинными носами и нордическими нижними челюстями в отраслевых журналах наслаждался искусствовед Хамкенс. Сразу после появления стремительно постаревшей живописи, которая, кстати, принесла Мальскату ощутимое повышение почасовой оплаты труда, Хамкенс сфотографировал арийские головы, после чего эта бесспорно подлинная коллекция фотографий была приобретена попечительским советом «Наследия предков»[21] по указанию рейхсфюрера СС и демонстрировалась на передвижных выставках.
Работа Мальската привлекла внимание. И едва ли можно было исправить последствия появления того животного фриза, который пришел ему на ум в крытой галерее собора в качестве окаймления сцены избиения младенцев: Мальскат изобразил не оленей и петухов, не грифонов и козерогов, как когда изображал Ханси Кнотек в роли Девы Марии с младенцем, а индюков, отчетливо различимых индюков, в четырех из семи медальонов. Благодаря черепку, проволочной щетке и припылочному мешку в других трех круглых полях остались только следы домашней птицы.
Но четырех невредимых индеек было достаточно. Доказательство было предоставлено. Наконец-то стало ясным то, что доныне было сомнительной догадкой или высмеивалось как националистический идеал. Благодаря Мальскату историческая правда вышла на свет. Эта раннеготическая картина доказала, что не чужеземный Колумб, а викинги, германские племена с длинными носами и выраженными подбородками, привезли в Европу сугубо американскую птицу; с тех пор индейки Мальската, эта простая красно-бурая контурная живопись, уверенно написанная, использовалась в целях давно назревшего нового историописания. С весны тридцать девятого года и до начала войны следующей осенью, пока побеждали и даже когда дело дошло до Сталинградской битвы, разрушения городов и ответного вторжения, – до конца войны продолжался так называемый индюшачий спор экспертов; я уверен, что он подспудно продолжается и по сей день.
С самого начала Мальскат подписывал свое новотворчество в стиле ранней и высокой готики сокращенно, смешивающими языки буквами t. f. LM – totum fecit Lothar Malskat[22], – даже если они спрятаны в арабесках и слегка закрашены. Он не был фальсификатором. Другие, кто позже предъявил ему иск и наказал, во времена охранявшихся государством больших подделок, были настоящими обманщиками середины 1950-х годов. Они все еще если не на посту, то по крайней мере сохранили звания. Они подмигивают друг другу и вешают друг на друга ордена. Их ви́на и трупы хорошо сохранились в погребах.
Жила-была одна страна, которую звали Герм…
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА, в которой прощаются, контракт готов к подписанию, прибывают Гензель и Гретель, найден крысиный помет, царит воскресное настроение, последень, остается несколько лишних золотых монет, Мальскат должен идти в солдаты, с трудом удается расстаться с женщинами, а корабль встает на якорь у меловых скал
Мне снилось, что я должен проститься
со всем, что меня окружает
и отбрасывает свою тень: с множеством притяжательных
местоимений. Проститься с инвентарем, этим списком
разных находок. Проститься
с утомительными ароматами,
запахами, что будят меня, со сладостью,
с горечью, с самой кислотой
и со жгучей остротой перца.
Проститься с тиканьем времени, с досадой в понедельник,
с убогой прибылью среды, с воскресеньем
и его коварством, как только скука занимает свое место.
Проститься со всеми сроками: с тем, что в будущем
должно быть оплачено.
Мне снилось, что я должен проститься с каждой идеей, будь то мертвой
или живорожденной, со смыслом, что ищет смысл
за смыслом,
и с надеждой, бегуньей на длинные дистанции, тоже
должен проститься. Проститься со сложными процентами
сбереженной ярости, с прибылью накопленных снов,
со всем, что написано на бумаге, превращено в притчу,
стало памятником, как конь и всадник. Проститься
со всеми образами, что создал себе человек.
Проститься с песней, с рифмованной жалобой, проститься
с переплетенными голосами, с шестиголосным ликованием,
с рвением инструментов,
с Богом и Бахом.
Мне снилось, что я должен проститься
с голыми ветвями,
со словами почка, цветок и плод,
с временами года, что пресытились своими настроениями
и настаивают на прощании.
Утренний туман. Позднее лето. Зимнее пальто. Апрель, апрель! кричать,
еще раз сказать безвременник и подснежник,
засуха, мороз, таяние.
Убегать от следов на снегу. Возможно,
к прощанию вишни созрели. Возможно,
кукушка сходит с ума и кукует. Еще раз
дать зеленому горошку выпрыгнуть из стручков. Или
одуванчик: теперь только я понимаю, чего он хочет.
Мне
