Парадизо - Франческа Сканакапра

– Малышка, война – штука страшная, каждый божий день я молюсь, чтобы мы войн больше не увидели. Во время войны случаются самые ужасные вещи. В нашей маленькой деревне тогда учинили кровавую бойню, война ворвалась в наши дома в те дни. Но сейчас это безумие закончилось, и все то, что происходило тогда, нужно оставить в прошлом. А на угрозы этих идиотов просто не обращай внимания. Двух мальчишек, которые известны своими выходками и враньем, никто и слушать не станет.

Папа сжал мне руку, но его слова меня не убедили.

– Но раз это секрет, откуда о случившемся знают Пьетро и Паоло? А кто еще знает? Вдруг кто-то другой проболтается?

– Давай я расскажу тебе сказку. – Папа наклонился ко мне так, что наши лица оказались совсем близко. – В одной ломбардийской деревне жила-была семья мышек. На ферме мышки были счастливы – ели досыта, играли в полях, спали в мягких соломенных постельках. Мышки не знали ни забот ни хлопот. – Папа сделал паузу и понизил голос. – Но однажды на ферме появилась стая больших злых крыс. Крысы съели все зернышки, заняли уютные мышиные гнезда, а бедные мышки перепугались так, что убежали и спрятались в канаве. Им было страшно, холодно и очень-очень голодно. Однажды ночью пять мышек-детишек выбрались из канавы в поисках еды. Но большие злые крысы их увидели! Большие крысы бегают куда быстрее маленьких мышек, поэтому они без труда поймали храбрецов и повесили за хвостики. Ночь была зимняя, и крысы, смеясь, наблюдали, как мышки замерзают насмерть.

– Так мышки умерли?! – испугалась я.

Папины сказки всегда были веселыми и ободряющими. В них никогда никто не умирал.

– Да, – мрачно ответил папа. – Наутро мышка-мама проснулась и увидела, что ее детки подвешены за хвостики и мертвы. Ее сердце было разбито, а большие крысы только ухмылялись и грозили расправиться с каждой мышкой, которую поймают.

– Крысы поймали других мышек?

– Мышки продолжали прятаться в холодной канаве – все, кроме мамы-мышки. Она пробралась в кладовую фермера, утащила хлеб, кусочки сыра и разложила все это на тропке, потому что знала, что крысы скоро почуют съестное и пойдут по следу. И действительно, жадные крысы почуяли еду и пошли по тропке, пожирая каждый кусочек. В конце тропки их ждал самый большой кусок сыра. Расталкивая друг друга, крысы бросились за ним, каждой хотелось завладеть лакомством первой. Только крысы не знали, что кусок сыра лежит на кукурузных листьях, а початки – поверх глубокой канавы, наполненной водой. Едва тяжелые крысы ступили на листья, те разошлись в стороны, крысы попадали в воду и утонули.

– А что стало с мышками?

– Мышки снова могли жить своей жизнью. Разумеется, они грустили из-за гибели пятерых мышат, а вот о смерти злобных крыс не грустил никто. И никто не злился на маму-мышку за то, что она сделала. – Папа погладил меня по голове. – Малышка, ты понимаешь, что в плохой ситуации порой человек вынужден совершать плохие вещи?

Я обдумала его вопрос и кивнула:

– Дзиа Мина была очень храброй, как мама-мышка.

– Верно. И ты тоже была очень храброй. А теперь постарайся выбросить все из головы и поспать.

Я поерзала, отодвигаясь к стенке, чтобы освободить место для папы. Он неловко улегся и, морщась от боли, устроился рядом со мной. Я уснула в папиных объятиях, прижав голову к его груди.

Родители отказывались отпускать меня в школу, пока не уволят маэстро Вирголу и пока у меня не заживут раны от побоев и не сойдут синяки. В знак солидарности Ритины родители тоже отказались пускать ее в школу. Мы с ней чувствовали себя изгнанницами.

А вскоре к нам в школу прислали новую учительницу, совсем молодую маэстру Асинелли. Она только получила диплом и в первые дни ужасно нервничала, но все в классе старались вести себя идеально – все радовались, что маэстро Вирголу уволили. Маэстру Асинелли слушались даже Пьетро и Паоло. Кажется, все мальчишки в классе были немного влюблены в нее. По-моему, я тоже.

На прежде голых стенах маэстра развесила рисунки – цветы и птицы, а еще пеструю таблицу с цифрами и карту мира. Уроки тоже стали другими. Мы распевали таблицу умножения. Заучивали стихи. Писали рассказы и рисовали. Больше не было ни затрещин, ни ударов линейкой, никто не заставлял есть мыло. Маэстра Асинелли считала, что похвалы всегда лучше ругани.

К Мираколино она тоже относилась по-доброму. Маэстра пересадила его за первую парту, чтобы он видел доску, а когда класс наполнял мерзкий запах, просто без лишних слов открывала окно. А кроме того, вонизмы Мираколино теперь случались куда реже. Видимо, газы у него вызывал страх перед побоями, а вовсе не тухлая рыба.

Что касается Пьетро и Паоло, Иммаколата потребовала наказать их за выходку и вранье. В телесные наказания она не верила, поэтому велела им в течение месяца каждый вечер изучать катехизис и Библию под руководством дона Амброджио. Иммаколата считала, что этим двоим нужно научиться бояться Господа.

И наказание это Иммаколата придумала не только для Пьетро и Паоло, но и для дона Амброджио.

Глава 9

Во время войны заказов на вышивку у моей матери не было, но уже вскоре после ее окончания дела пошли в гору. Владелец галантереи в Кремоне регулярно приезжал в «Парадизо» и привозил маме льняные изделия для вышивки.

Мама отделила себе рабочее место возле кухонного окна и держала его в безупречной чистоте. У окна она просиживала часами в полной, молчаливой сосредоточенности и заговаривала только по крайней необходимости – все внимание было приковано к бесконечно повторяющемуся узору. Для мамы спокойная монотонная работа была подобна медитации.

Однажды, в самом конце июля, в «Парадизо» появилась девушка, звали ее Фиорелла.

– Синьора Понти, – обратилась она к маме, – синьора Маркезини хотела бы поговорить с вами по поводу работы. Она спрашивает, не могли бы вы встретиться с ней в «Кашине Маркезини» завтра после обеда?

Мама оторвала взгляд от окружавшего ее моря простыней и приколола иголку к вороту платья. Чувствовалось, что она довольна.

– Передайте синьоре Маркезини, что я буду у нее ровно в половине пятого, если это время для нее удобно.

Фиорелла сделала что-то вроде реверанса и кивнула.

– Синьора намерена быть дома всю вторую половину дня. Подходите к двери черного хода. Посильнее дерните за шнур звонка.

– Грациэлла! – позвала мама, растирая шею. – Поедешь со мной? Возьмем велосипед дзии Мины. На нем можно и вдвоем ехать.

Поместье «Кашина Маркезини» принадлежало этой семье уже нескольких поколений. Маркезини были не чета нам и