Три года взаймы (СИ) - Акулова Мария

Что он значил? Чего именно я не поняла и не понимаю?

В голове снова всё громче звучат мысли, что секс… Это же просто секс. Можно себе позволить. Да или…

Стряхиваю головой, как делала уже миллион раз.

Качу спящего Давидку в тень под раскидистой яблоней и ставлю колеса на стоп.

Хочу быстро сбегать домой и сменить футболку: Давидка на прогулке неудачно срыгнул.

Не могу сказать, что крадусь, но встречать Андрея все равно немного страшно.

Меня к нему тянет. Мои попытки держать дистанцию не помогают избавиться от лишних чувств.

Тихо закрываю за собой дверь и, разувшись, спешу в постирочную.

Громкие голоса начинаю слышать почти сразу, но стараюсь не прислушиваться. Хотя, на самом деле, хочется голову в шею вжать и схлопнуть уши, потому что Талия Леонидовна и Андрей… Ругаются.

— Мам, давай ты не будешь лезть.

Андрей рубит грубо. Мне совсем не нравится его тон, но, как ни странно, я согласна. С ним лучше прислушиваться, чем… Я всегда стараюсь.

Талия Леонидовна нет.

— А давай лучше ты со мной наконец-то нормально поговоришь?

Снимаю футболку через голову и быстро ныряю в сменную. Выхожу обратно в холл. Вскидываю взгляд по лестнице наверх.

Видимо, они разговаривают у Андрея в кабинете. Оттуда не видно нашу с Давой яблоньку. И что я дома они тоже не слышат.

— Я всегда говорю с тобой нормально, — Андрей сбавляет обороты и тон. Я мысленно хвалю его и горжусь.

— Ты с Ксенией всё делал, как хотел. Женился. Развелся. Про Лену тоже просто раз и сообщил.

— А я должен был разрешения просить?

— Не ёрничай.

А ты уходи, Лен. И стою.

— На неё кучу грязи вылили. Ты читал?

Становится зыбко и неуютно. Я знаю, о чем речь.

Про нас с Андреем вышло несколько очень неприятных материалов. Это было ожидаемо, потому что я уже родила «раньше срока».

Несомненно, это такие же заказняки, как и наши фото из Доминиканы, но от яда отмыться сложно.

— На нас вылили, мам.

В ответ на слова Андрея Талия Леонидовна театрально смеется.

— Ты полез в это осознанно. А Лена…

Хочется просить меня не защищать, но это сделать я тоже не могу.

— Как это у вас случилось?

Сердце замирает. Скажет или…

— Мам…

— Я уже слышала, что не мое дело. Но внук мой. Так что отвечай.

Я касаюсь стены ладонью и пытаюсь остыть через контакт с прохладным материалом. Это немного помогает, но пульс все равно быстрый и частит.

— Ты связался с двадцатилетней девочкой. На каком Лена курсе? Третьем? Втором? Я так понимаю, ребенка вы не планировали. Как это было, Андрей? Ты приехал на море, увидел красивую девочку, лапши на уши навешал и…

— Да блядь. Именно так все и было.

— Не ругайся.

— Прости.

— И всё это — до развода с Ксенией. — Это уже не вопрос. — Часто ты себе такое позволял? Лене повезло, что она забеременела? Или не повезло наоборот?

Слышу грохот. Там что-то упало. Вздрагиваю, будто мне на голову. Андрей ругается, а мама уже не просит его сбавить эмоции.

— Что вы хотите услышать, Талия Леонидовна? Я каяться должен? Хочешь убедиться, что Лена случайно залетела? Да. Случайно. Мы не планировали. Дальше что? В чем ты меня обвиняешь?

— Она не готова совсем была. Она и сейчас…

Закрываю глаза и морщусь.

Я продолжаю считать Талию Леонидовну прекрасным человеком, но теперь лучше понимаю, что за ее поддержкой кроется не только волюнтаризм. Я для нее — непутевая.

— Это ты должен был…

— Должен был. Должен, я не спорю. Но дальше что? Давид уже есть. Мы с Леной женаты. Что ещё я должен был? Что, блядь, я не делаю из того, что должен? Мам, я стараюсь. Ты думаешь, я так себе видел жизнь ещё год назад?

В ушах звенит. Нет. Ты видел свою жизнь не так. Ты не хотел это всё.

— Я, как и все, лажаю. Я стараюсь, чтобы мои лажи как можно меньше вредили другим. Что ещё?

— Ты её любишь, Андрей?

Пауза звучит для меня трагично.

Я слышу, как Андрей вздыхает. Мотает головой, наверное. Трет лоб может быть.

Он не любит дурацкие вопросы, Талия Леонидовна. Зря вы это….

— То есть, ты ее используешь.

— Мам, прекрати. Ты половины о нас не знаешь, а выводы делаешь. Чем ты лучше других? — Муж отвечает вот так. За что получает болезненное:

— Говнюк.

— Твой сын. Какой родился. Какой вырос. Каким стал. Наш с Леной брак — не твое дело. Ничье, кроме нас, слышишь? Не лезь мне в душу. И к Лене тоже, блин, не лезь. За помощь — спасибо. Ты нас спасла. Мы всегда тебе рады, но есть то, что между нами. Тебя не касается. Я взял на себя обязательства. И я их исполняю. Я не знаю, что будет завтра. Это зависит не только от меня, но я буду стараться.

Я отталкиваюсь от стены и стараюсь уйти прочь беззвучно. Но в уши всё равно попадает осколочное:

— Если ты с ней играешь — прекрати. Будь честным. Я учила тебя честности.

— Мам, хватит.

Ускоряюсь и выхожу из дома.

Всё в норме. Меня просто ждет Давид.

Глава 39

Лена

Как бы я ни настраивалась, что слез в аэропорту не будет, итог предопределен. Впереди у Талии Леонидовны паспортный контроль и трехчасовой перелет. В наших жизнях — никакой трагедии, но я обнимаю ее крепко-крепко и сквозь слезы благодарю за все.

Не злюсь ни капли. Я никогда не злюсь на правду и людей, ее озвучивших. Подслушанный разговор — просто очередное доказательство, что на чудо надеяться не стоит. Впрочем, как и прыгать выше головы.

В голом остатке всё так и есть: мне просто повезло залететь. Сначала я думала, это божье наказание. Преграда на пути к недовымоленному счастью. Теперь у меня есть сын и чувство, которое многие не испытывают даже прожив всю жизнь. Болезненная, но настоящая любовь.

А ещё у меня целых два месяца будто бы была настоящая мама, которая даже не знает, что именно я сейчас оплакиваю на ее плече.

Просто гладит по спине и успокаивает.

Андрей себя так не вел, Давидка отпустил бабушку спокойно, они стоят сейчас чуть дальше, а я отпустить никак не могу.

— Девочка моя, ну Ленушка, что ты душу себе рвешь? — Меня даже так ласково никто никогда не называл. И из-за этого ещё сложнее.

Я раз за разом обещаю себе успокоиться и отпустить. Но вместо этого держусь.

— Простите, я просто… — И сама не знаю, что тут просто. Мне сложно. Сложно всё.

Талия Леонидовна вздыхает.

Между моих лопаток на спину ложится мужская горячая ладонь. Андрей просит:

— Лен, поехали. Мама вернется, она нам пообещала. Да, мам?

Талия Леонидовна сжимает мои плечи и силой отдаляет. Я подчиняюсь.

Сквозь пелену собственных легализированных отъездом фиктивной свекрови слез смотрю на ее лицо. Успеваю заметить, что она улыбается сыну. В оставшиеся дни я не заметила между ними отчуждения или холодности. Видимо, из-за меня они не поссорились. Просто… Выяснить было важно. Выяснили.

Андрей отрывает руку от моей спины и снова отходит. Взгляд Талии Леонидовны возвращается ко мне.

— Не плачем, зайка. Слышишь?

Слышу.

Киваю и очень-очень стараюсь не продолжать.

— Вы мне так помогли с сыном… Я боюсь теперь не справиться. Мне страшно.

Остаться с ними и без вас.

Талия Леонидовна улыбается так, как умеет она одна. Тепло и всеобъемлюще.

С нажимом стирает пальцами слезы с моих щек. Удивительно, но даже это действует на меня исцеляюще.

— С чем ты не справишься? С сыном? Своим или моим? — Отличная шутка. Жестокая шутка. Вместо улыбки она снова вызывает слезы. — Да ну брось…

Кусаю губы. В моменте кажется, я вернусь в дом и всё развалится.

Держат только сжавшие мои плечи тонкие, но сильные женские руки.

— Я родила Андрея в девятнадцать. Вот кто ничего не умел. Я еще и дурочка была, а ты умная, Лена. Умная-умная.

Хочется спорить. Я уверена, что она и тогда была собранной, сильной, талантливой. Я не рискнула спросить, как эта женщина пережила потерю первого мужа. Отца Андрея. Но на ее фоне чувствую себя слабачкой.